Глава шестая
Не верь, не бойся, не проси…
НВОВДО: «Не тронь вора, он всегда даст оборотку (сдачу)».
Воровская татуировкаДа здравствуют продуктовые базы! И родственники некоторых сотрудников прокуратуры, на этих базах работающие!.. Подарок для именинника превзошёл все ожидания, а на ту сумму, что собирали, и подавно. Из увесистого пластикового пакета торчала палка твердокопчёной колбасы, притом не какой-нибудь импортной эрзац-салями, а нашей, отечественной, из настоящего мяса с крупинками белоснежного, деликатесного жира, в правильной, из настоящей кишки, оболочке. В углу пакета, навевая самые приятные предвкушения, обрисовывались характерными силуэтами аж три бутылки армянского коньяка. Всё оставшееся пространство занимали банки и баночки, кульки и кулёчки – и просто россыпь мелкой кондитерско-гастрономической роскоши…
Антону исполнялось тридцать пять лет. Пора уже было превращаться в солидного Антона Григорьевича…
Важняки со старшими следаками уединились в кабинете виновника торжества, предусмотрительно заперли изнутри дверь, украшенную табличкой с надписью «Следователь по особо важным делам Панаморев А. Г.», и принялись торжественно доставать из пакета «вещественные доказательства» праздника.
В те времена Панаме в голову не пришло бы купить бутылку и «приговорить» её в одиночестве. А посему благоуханный продукт, на этикетке которого Армения ещё числилась союзной республикой, был торжественно распределён по пластмассовым стаканчикам – и употреблён сообща.
…Позже, когда Панама перебирал в памяти события того вечера, ему неизменно вспоминалось классическое: «Из мёртвой главы гробовая змея, шипя, между тем выползала…» Действительно, ведь в то самое время, пока разливали душистый коньяк, резали ветчину и лимон и желали Антону всего самого доброго, – в это самое время где-то рядом шли своим чередом никак от него не зависевшие события. События, в результате которых…
От него в самом деле мало что зависело. Даже день рождения, который они отмечали, был ненастоящий. В четыре года он понятия не имел ни о каких датах – день подарков и именинного пирога просто наступал, и всё. Так что если бы, к примеру, детдомовские работники поставили в его бумагах другое число…
Но и сам он в своих тогдашних поступках изменил бы немногое. Разве что… Когда они уже начали собираться, Панама от самой двери кабинета вернулся к служебному сейфу и достал тонкую папочку с только что начатым делом: «Три дня выходных, дома и покумекаю не спеша…»
Вот этого делать уж точно не следовало. Благими намерениями, как известно…
На дворе стояла тёплая осенняя ночь. В небе ярко мерцали звёзды. Было удивительно хорошо.
Пластиковый пакет самым несолидным образом висел у него через плечо. Он уже не грозил разорваться под собственным весом, но по-прежнему отрадно тяжелил руку, и твёрдокопченая выглядывала наружу, словно царский скипетр. И назавтра отсвечивала далеко не лишняя в жизни перспектива выспаться, как говорят, на все деньги…
Антон закурил сигарету, улыбнулся чему-то и не спеша побрёл по ночному городу. Даже принялся от избытка хорошего настроения тихонько насвистывать себе под нос. Докурив сигарету, он щелчком отправил окурок в ближайшую урну. Не попал. Подошёл, поднял окурок и аккуратно определил его в положенное место. «Бывает всё на свете хорошо, в чём дело – сразу не поймёшь…»
Наверно, такое вот состояние вкратце и называется – «навеселе».
Панама пересёк улицу и двинулся вдоль штакетника какого-то детского садика. Скамеечки, качели-карусели и домики-пряники, до утра покинутые ребятнёй, смутно угадывались в темноте. Он, помнится, как раз сунул руку в карман за очередной сигаретой, как вдруг из-за забора раздался истошный девичий крик:
– По-мо-ги-и-ите!!!
Крик оборвался так, как будто кричавшей заткнули рот. Панама услышал возню, доносившуюся из одного домика-пряника. И опять – слабый, тут же оборвавшийся призыв о помощи:
– Пом-м-м-ммм…
Панама не раздумывал: тут же перемахнул забор и бросился к домику. Выпитый коньяк не лишил его ни координации, ни быстроты – Антон был очень крепок на алкоголь. Домик стоял довольно далеко от дорожки, но он пролетел детсадовскую территорию в несколько огромных скачков. Мельком глянул в резное окошко, из которого днём высовывались смеющиеся либо зарёванные детские рожицы… Успел заметить на забавно-игрушечном столике распластанное девичье тело. Юбка была задрана на голову, и обнажённые бёдра представали, так сказать, в негативе: впотьмах отчётливо белел узкий треугольничек трусиков. И на его фоне – сразу две пары рук. Маленькие девичьи, сжатые в судорожной попытке прикрыться. И ещё чьи-то. Уже отдиравшие их, уже разводившие в стороны.
Панама рванулся к двери… Всю ширину проёма перегораживала крепкая мужская спина. Антон сгрёб насильника за пояс уже приспущенных джинсов и с такой силой рванул на себя, что послышался треск поддавшейся ткани. Ублюдок явно не ожидал внезапной атаки. Потеряв равновесие, он буквально сложился пополам и задом наперёд вылетел наружу. При этом его затылок с грохотом врезался в притолоку – дверной проём всё-таки не был рассчитан на взрослых мужчин. Одним противником меньше!.. Панама перескочил обмякшее тело и влетел в домик.
Всё произошло до того быстро, что двое, державшие девушку, замерли на месте от неожиданности.
Их жертва первой сообразила, что происходит. Рванулась, высвободила руку – и с отчаянной силой вмазала кому-то по роже. Хватка на её теле тут же ослабла…
– Беги! – рявкнул Панама.
Повторять не понадобилось. Девчонка пулей вылетела в дверь, даже не споткнувшись о голозадого «амурика», валявшегося снаружи.
Почти одновременно с нею «сделал ноги» и один из насильников, решивший не дожидаться дальнейшего развития событий. Он ужом выскользнул в не слишком-то большое окно и удрал в противоположную сторону, и Антон с омерзением убедился, что
