Николай.
Им повезло – сразу подошла маршрутка до метро.
В электричке сидячие места были заняты, и они встали у противоположных от входа дверей, лицом к лицу, вплотную. И покачиваясь в такт движению вагона, ощущая щекой дыхание Вики, Николай в который раз подумал, что любимей и дороже человека, чем она, у него на земле нет. И не будет. А подумав, осторожно обнял ее. И в этот миг на него снизошло окончательное решение.
Пошли они все к черту со своими предложениями! У него только Вика, сын и работа, а все остальное – труха!
От метро «Владимирская» до дома на Рубинштейна было рядом. И они неслись, взявшись за руки, так, словно в комнате был оставлен невыключенный утюг.
Пока Вика, разобрав постель, заскочила в ванную, он успел включить свой ноутбук и отправить через Мурманск послание Льву.
«Дорогой Лева!
Боюсь, что не оправдываю ваших надежд. Поймите меня правильно: я – не карьерный человек. Поэтому от нынешнего предложения отказываюсь. Можете считать меня идиотом, но мне интересна лишь моя непосредственная работа. Спасибо вам за все предыдущее.
Привет патрону.
Горюнов».
Сложив компьютер, он постучался к Вике. В первые годы, когда она прилетала к нему во Владик, и потом, когда они только сюда въехали, ему нравилось входить к ней в ванную и целовать ее мокрые плечи, шею, зажмуренные глаза.
Во второй раз до аэропорта она его уже не провожала. Только до метро. И спустилась вместе с ним вниз на платформу. А когда двери за ним захлопнулись и электричка стала набирать скорость, она еще долго стояла и махала рукой ему вослед.
Допрос с пристрастием
Едва самолет приземлился в Мурманске и подкатили трап, как Николай Николаевич увидел подкатывающую «Волгу». И он вспомнил, что обычно директора забирали прямо от самолета. В отличие от остальных сирых.
Он сошел по трапу и сразу наткнулся на браво улыбающегося водителя.
– Николай Николаевич, а я за вами!
Водитель распахнул перед ним переднюю дверь. Николай Николаевич стал усаживаться и увидел на заднем сиденье человека с волчьей улыбкой.
– Здравствуйте, Николай Николаевич. Заставляете себя ждать, – проговорил майор Творогов с легким упреком.
– Рейс задержали, – невольно начал оправдываться Николай, будто он и в самом деле виноват и словно они договаривались здесь о встрече.
– Ладно-ладно, в управлении объясним, – успокоил майор Творогов.
– В каком управлении? – удивился Николай. Творогов посмотрел на него непонимающим взглядом.
– В нашем управлении. У руководства возникли вопросы, будет лучше, если мы их утрясем сразу.
– Да, чуть не забыл. Павел Григорьевич просил вручить, – сказал водитель и протянул Николаю трубочку от сотового телефона. – Пользоваться умеете?
– Вроде бы умею, – ответил с неохотой Николай. Что-то не тянуло его ехать в управление к майору Творогову.
Он молчал, глядя в боковое окно на унылую местность, которая была едва видна при свете фонарей.
– Можете испытать, – предложил водитель. – Если есть кому позвонить.
– Потом испытаю, сейчас не хочется.
– Павел Григорьевич дважды звонил, нервничал, что вас нет.
Николай не стал продолжать разговор. Водитель наверняка знал московский телефон директора, но разговаривать с ним при посторонних не хотелось.
– Позвольте мне попользоваться, – вдруг попросил майор Творогов. – Уж как просим, чтобы снабдили старших офицеров этими игрушками…
Николай Николаевич протянул трубочку и скоро услышал:
– Саня? Это я. Угу. Едем. Ага. Минут через пятнадцать. Ага. В двадцатом.
«Очень содержательный разговор, – подумал Николай. – И ведь скорей всего про меня».
У дверей здания, где помещалось следственное управление, их встречали два молодых человека. Те самые, которые когда-то беседовали с ним в кабинете директора.
– А мне что делать? – спросил водитель, выйдя из «Волги» вместе с ними.
– Посиди тут часик, подожди, – как-то уж очень неопределенно ответил майор Творогов и опять по-волчьи улыбнулся. – Может, столкуемся с Николаем Николаевичем…
«Вот и все, – подумал Николай. – Похоже на конец. О чем же они меня будут спрашивать?»
Они так и шли по коридору в кабинет номер двадцать: первым майор, потом он сам, и замыкали шествие два молодых сотрудника.
Майор и сотрудники, войдя, повесили куртки на плечики в углу. Ему, указав на старый обсиженный стул возле письменного стола, раздеться не предложили.
Майор переложил несколько листов из одной стопки в другую и вынул чистый бланк с шапкой «Протокол временного задержания».
– Да вы не напрягайтесь, Николай Николаевич, что вы так напряглись, – сказал он почти Дружески. – Паспорт-то выньте, положите передо мной. И что у вас там еще в кармане есть, положите на стол.
Николай с ужасом вынул паспорт и пухлый конверт с долларами – деньги для бабы Марфы. Сейчас Творогов полезет в конверт, удивленно скажет: «Вон сколько у вас денег!» И аннексирует их, или как там – приватизирует. Как он потом будет объяснять Бэру?
Двое сотрудников сидели по обеим сторонам зашторенного окна и молча смотрели, как Творогов переписывает данные паспорта в начало своего протокола. До конверта майор пока не дотрагивался.
– У моих коллег есть к вам свои вопросы, но мы решили их обобщить. Вы ведь были осуждены за убийство?
– Ну не совсем так. Я совсем…
– Ладно-ладно, это мы потом выясним, когда дойдем до деталей, – прервал его майор Творогов. – А сейчас объясните нам, Николай Николаевич, как это все так интересно складывается. – Он потянулся к пачечке и достал оттуда исписанный листок. – Читаю ваши показания.
И он стал читать о том, как гр. Горюнов Н.Н. случайно рассказал незнакомому человеку о своих проблемах, и тот дал телефон гр. Гуляй-Голого. А гр. Гуляй-Голый немедленно принес все деньги, которые он был должен институту.
– Все правильно? Тут ваша подпись стоит?
– Да, моя.
– Конечно, ваша. Чья же может быть еще. Теперь другие
