Одно из тех правил, что существовали с зарождения мира, — ночь, отданная под абсолютную власть тьмы. Непреступная стена, отгораживающая людей и нигири от порождений зла, падала, и создания мрака становились полноправными хозяевами заснеженных просторов. Играла бесконечную свадьбу Ледяная Невеста, весело губя попавших в хоровод горемык. Мчалась по полям Дикая Охота, до смерти засекая припозднившихся путников кнутами или травя адскими псами. Угрюмый Расмус Углежог перетирал несчастных в стылый черный порошок, а рыжая бестия Дагни Два Сапога задорно топтала людей в вихре кровавого танца.
Просто Отиг.
Ночь тех, кому ненавистны и люди, и нигири.
Спастись от сумрачных тварей можно было лишь в доме, у горящего очага, крепко накрепко закрыв дверь и повесив на окна тяжелые ставни. Так повелели древние боги, и это было еще одно нерушимое правило: если у тебя есть крыша над головой, ты выживешь. И поэтому самую длинную в году ночь люди не спали. Сидели у очага, подбрасывая в спасительное пламя смолянистые поленья, ели оленину с брусникой, пили пахнущий миндалем и гвоздикой глёг и вели длинные разговоры о Тех, Кто Прячется В Ночи. В первые часы бдения с детства знакомые байки казались страшными, почти правдивыми; истории о пропавших во время Отига приятно щекотали нервы, мурашками бежали по коже, вызывая желание опрокинуть еще кружечку и поведать свою собственную сказочку: «Случилось это прошлым годом в Федхе…» — на самом деле — слышанную в детстве от бабушки. Постепенно хмель ударял в голову, голоса становились громче, таинственный шепот сменялся раскатами хохота, и вот уже Ледяную Невесту называют старой девой, Охотника — браконьером, получившим хороший урок от храброго лесника, Расмуса — неудачливым олухом, не сумевшим продать подмоченный уголь заезжим купцам, а кровопийцу Дагни — ненасытной шлюхой.
Утро люди встречали по-разному. Кто-то просыпался в объятиях красотки — через девять месяцев после Отига в северных землях регулярно случалось массовое прибавление детишек. А кто-то вылезал из- под стола, оглядываясь, чем бы опохмелиться.
Может, именно поэтому Отиг стали считать праздником?
Хотя какое это веселье, если нельзя выходить из дома?
Бразар двигался медленно, настороженно, фыркая едва ли не на каждом шагу. Он наклонил голову, выставив перед собой витые рога, и смотрел исподлобья, готовый в любой момент атаковать или отразить удар противника.
Еще невидимого, но уже находящегося где-то рядом. Тенью перелетающего над заснеженными деревьями, с шипением вьющегося меж стволов, изредка выглядывающего из-за сугробов. Противника древнего, как мир, и злого, как мир свихнувшийся.
Впрочем, в эту ночь мир действительно сходил с ума.
Отиг.
Который запершиеся в домах человеки называют праздником.
Чтоб он никогда не наступал, проклятый.
Гаруса шла справа от скакуна. Меховой сверток с одной стороны прикрывает мощное тело козла, с другой — женщина. Вторая рука свободна, на первый взгляд безоружна, но в ладони клубятся магические нити. Случись нападение, нужно только стряхнуть рукавицу, выкрикнуть пару слов — и в противника полетит пучок раскаленных молний. Мощный пучок, который сожрет всю оставшуюся у Гарусы магию. Но создания тьмы глупы, они не поймут, что ведьма выдохлась. Пропустив удар, они отступят и пойдут следом, завывая, шипя в бессильной злобе, но не рискуя атаковать снова. Создания тьмы глупы и трусливы. Главное — не промахнуться в первый раз.
«Не промахнусь, — пообещала себе нигири. — Один раз точно не промахнусь».
К счастью, ночные твари избегали нападать на путников. Шуршали, шипели, таращились, но не атаковали. Учуяли мага и решили пока не связываться. Несмотря на свою тупость, понимали, что раскаленные нити — это не человековское оружие, неспособное причинить вред бесплотным, от пучка не уйти.
— Ты нашел дорогу?
Бразар фыркнул, и Гаруса уловила виноватые нотки.
«Не нашел».
И этот факт беспокоил женщину гораздо больше, чем шныряющая вокруг нечисть, — они заблудились. Заплутали в нескольких лигах от границы Мышиных гор, в местности, которую Бразар знал как свои копыта. Но дорогу потерял. А значит, рядом скрывается кто-то очень сильный и очень опасный — мелкая нечисть неспособна заморочить голову тарвагскому зверю.
— Нас ждет неприятная встреча, Бразар.
Короткий всхрап, уверенный и спокойный: «Будем драться».
Он не ел с утра, дрожал от усталости, плохо владел поврежденной ногой и поэтому не испытывал ни малейшего страха. Откуда взяться страху, когда знаешь, что умрешь?
И тут же наклонил голову еще ниже: «Враг!»
— Хум-хум-хум.
Все поменялось в мгновение ока.
Только что они, проваливаясь в снег, шли меж деревьев, сугробов и похожих на сугробы кустарников. И вот перед ними широкая, расчищенная и утоптанная дорога. Только что вокруг шныряли сумрачные твари — теперь не слышно ни шороха, ни шипения. Только что на небе в редких разрывах между тучами мелькали тусклые звезды и мрачная луна Отига — сейчас над головой разливалась беспросветная тьма.
«Начинается!»
Гаруса прекрасно понимала, что дорога — порождение Отига, точнее, сил, что выбрались из мрака, а еще точнее — самых мощных сил. Впереди их ждет полная неизвестность, вполне возможно — участь, по сравнению с которой меч наемника покажется детской забавой, но… Но ты идешь, ты жив, ты надеешься. Участь, она ведь или случится, или нет, а меч идет следом. Так что лучше дорога.
— Хум-хум-хум.
Басовитое бормотание, как выяснилось, издавал тролль.
Лохматую гору путешественники заприметили издалека, но с дороги решили не сходить — в конце концов, чем раньше они кого-нибудь встретят, тем быстрее все прояснится. К сожалению, не прояснилось. Тупое создание, издающее сшибающую с ног вонь, занималось делом — чистило и без того идеально вычищенную дорогу широкой деревянной лопатой. Судя по всему, кто-то забыл отменить приказ, и бедолага, вместо того чтобы веселиться с остальными тварями, вынужден трудиться не покладая рук.
Увидев путников, тролль в очередной раз выдал грустное:
— Хум-хум-хум.
И вежливо приподнял обтрепанную войлочную шляпу с широченными полями, мгновенно став похожим на человековского крестьянина, выпрашивающего деньги на пиво.
Глаза печальные. Тяжело работать в праздник…
Трудолюбивую скотину путешественники обошли по широкой дуге; тролль не возражал, вернулся к своему занятию. Но еще через полсотни шагов Бразар вновь замер: на широкой дороге стояли три белоснежные собаки. Широкогрудые, с пушистой, густой шерстью, мощными телами и длинными лапами. Пасти ощерены в звериной улыбке, демонстрирующей длинные клыки, свешиваются красные языки, по которым стекает желтоватая слюна, глаза горят.
Враг?
«Собаки, — поправила себя Гаруса. — Всего лишь собаки».
Враг появится позже.
Бразар тоже понял, что зря забеспокоился. Фыркнул, извиняясь перед хозяйкой за напрасно поданный сигнал тревоги, сделал шаг вперед и презрительно посмотрел на псин: «Что, хвостатые, будем драться?»
Тарвагские звери и так-то не подарочек для сумрачных ублюдков, а уж если хозяйка-колдунья аккуратно вплетала в растущие рога магические нити, то мелким тварям с козлом лучше не связываться.
