улыбаться, хотелось забыть, что ты не на Земле, у одного из любителей старины, а на дурацкой планете, где все времена и эпохи перемешаны в диковинном коктейле, да еще и проткнуты гибкой, как шпага, коктейльной трубочкой — патрулями Единения…
Гром-баба вернулась, неся перед собой здоровенную почерневшую сковороду. Метнула ее на стол, обдав горячей волной вкусного пара. Дин принюхался и с деланной тревогой спросил:
— Это, случайно, не болотный волк? А то я буду чувствовать себя каннибалом!
Хозяйка мягким, напевным голосом, так не вязавшимся с ее внешностью, сказала:
— Нет, это не волк. Это крокодилье филе…
Кирилл отложил вилку. Дин рассмеялся и сказал:
— Кир, имей чувство юмора. Крокодилов никто не ест, они ядовиты…
Хозяйка присела за стол и вполголоса спросила:
— Дин… а как там, в Верхних городах… Ты встречался с…
— Нет, — быстро и жестко сказал Дин. — Он же за линию Круга. Но я слышал, он живет хорошо.
— Это правда?
— Да.
— Спасибо, Дин. Я всегда знала, что ты хороший мальчик…
Дин смутился. Хозяйка быстро вышла из комнаты. Дин посмотрел на Кирилла и пояснил, хотя тот ничего и не спрашивал:
— Ее первый муж. Его забросило вниз, в прошлое. Теперь он дряхлый старик. Возвращаться к ней не хочет, чтобы не портить ей жизнь. Он знал, что попадет в большой разрыв, заранее сказал, чтобы не ждала, а снова выходила замуж… Вот так, Кир…
На столе нагло и уверенно стояла электрическая лампа. Кирилл молча смотрел на нее, на тонкий белый шнур, закрученный вокруг основания, на прозрачную колбу лампочки. Спросил совсем не то, что хотелось спросить:
— Зачем тут лампа?
— Для красоты. Электричества почти нигде нет, даже в Столице, лет на сто вверх и вниз… — рассеянно сказал Дин. Он достал свой арбалет и что-то подкручивал в механизме лезвием ножа.
Дверь открылась, и вошел Тони. С мокрыми после купания волосами, босиком, в одних плавках. Обиженно спросил:
— Не могли подождать?
— Не могли. Тебя из воды не вытащишь. А плавать не умеешь…
— Я умею! — Тони возмущенно повернулся к брату. Тот кончил возиться с арбалетом, отложил его, невозмутимо сказал:
— Ладно, не кричи на весь дом. Умеешь. Герой Приозерья, гроза серых крокодилов…
Тони хмыкнул и стал есть.
— Дин, а где сейчас ее муж? Второй?
— В лесу. Он же королевский лесничий. — Как-то странно усмехнувшись, Дин добавил: — Официально — ярый сторонник Круга…
Звякнули чашки, хрустнули половицы, и в комнату вошла хозяйка. Свалила прямо на стол ворох одежды, положила рядом несколько ножей в потертых кожаных чехлах и длинную плоскую тонкую стальную шпагу.
— Берите, что подойдет.
Кирилл осторожно взял шпагу. Рукоять в серебряной насечке, ажурный эфес… Он согнул клинок, отпустил, тот гневно и сильно взвизгнул, рассекая воздух. В руке оружие казалось невесомым, обманчиво хрупким…
— Шпага-то как у патрульных, — задумчиво сказал Дин. — Как достали, тетя Элеонора?
На лице у Кирилла выплыла невольная улыбка. Свое имя, как и голос, хозяйка дома явно взяла напрокат у кого-то другого, у юной улыбчивой девчонки, гибкой и стройной, нежной и мечтательной…
— Достать — это моя забота, — твердо сказала хозяйка. — А обращаться умеете?
— Кир умеет, — быстро сказал Дин. — Он издалека, из верхних слоев будущего. В нашей жизни еще не разобрался.
Кирилл отвел глаза. Вот, оказывается, за кого его принимают… Но поправлять Дина, конечно, не стал.
— А еще Кир летчик! Технарь. Только его самолет разбился, а с биоформами он обращаться не умеет! — Тони выпалил это одним залпом. — И еще он за линию Стрелы!
— Вижу… — Хозяйка неодобрительно посмотрела на Кирилла, решительно сказала: — Рубашку наденешь другую. Не знаю, как в вашем времени, а у нас с ней можно попасть в беду.
Далась им эта рубашка… Но Кирилл не спорил. Он действительно ничего не знал об этом времени…
Времени? Его кольнул страх. Что же получается, он уже внутренне свыкся с мыслью о том, что этот мир — его родной мир, что он лишь немного заплутал во времени… Нельзя принимать эту планету за Землю! Это не Земля, это что-то другое, она лишь усыпляет внешней похожестью. Он не должен поддаваться!
Дорога шла через поле. Зеленоватые незрелые колосья тихо покачивались от ветра. На ходу Кирилл сорвал колосок, растер в руках. Пшеница… В груди тоскливо заныло, он ускорил шаги.
— Кир, ты бывал в Столице?
— Нет.
Тони явно удивился. Огорченно сказал:
— Я думал, все летчики живут в Столице… Кир, знаешь, какой это замечательный город! Он самый красивый в мире! Самый необыкновенный!
— Почему?
— Он никогда не меняется.
Кирилл не сразу его понял, и Дин разъяснил:
— С тех пор, как начались разрывы времени, город запрещено переустраивать, там нет ни одного нового здания. И поэтому он всегда один и тот же. Во все времена. Понимаешь? Даже если целую улицу бросит в прошлое, город остается прежним…
— Понимаю.
Он вдруг действительно понял, что это такое -неизменный город в дрожащем, меняющемся на глазах мире…
— А почему его называют Роза Ветров?
Ответил Тони:
— Потому что это самый большой порт в мире.
И тогда Кирилл понял, почему так солоно и влажно пахнет воздух, несмотря на пыльную проселочную дорогу. Столица стояла на берегу моря, и море было уже рядом.
— Мы дойдем к вечеру, Дин?
Дин улыбнулся:
— Сейчас поднимемся на пригорок и увидишь город.
И они увидели город. Вернее, его северную стену — серый гранитный откос с встающими над стеной куполами и башнями домов, упорно тянущимися вверх, словно протестующими против этой стены, увидели улицы — и узкие, и широкие, с пестрыми точками людей, едва различимых отсюда… Наверное, Кирилл ожидал увидеть что-то другое, более “средневековое”, а не такой красивый, как картинка, город на фоне светло-голубого, видимо, совсем мелкого моря. Хотя нет, море здесь не могло быть мелким, это же “самый большой в мире порт”.
— Это построено полтораста лет назад?!
С ощутимым усилием Дин оторвался от замершего на горизонте города:
— Знаешь, в основном его построили еще раньше. Никто и не знает, когда это было…
Кирилл кивнул и внезапно заметил еще одну башню — самую высокую, она вставала в центре
