мину покислее. Вон наш резчик идет, если я буду слишком радоваться, он решит, что я его надул…
Вечерело. Пожелтевшее солнце клонилось к кромке леса, готовое соскользнуть с пугающей внезапностью за окоем, канув в бескрайние просторы эвейнской земли. Из кинопалатки вываливал народ, оживленно галдя и заразительно размахивая руками. Сегодня показывали «Двенадцатую ночь».
Вася Сошников усмехнулся, продолжая свой неторопливый обход деревенских улочек. Придумка Кобзева оказалась гениальной, несмотря на то что первый киносеанс закончился оглушительным провалом. Революционный пафос «Чапаева» оставил местное население совершенно равнодушным, хотя Бубенчиков не преминул обвинить в этом переводчика, Шойфета. К счастью, два дня спустя «Александр Невский» в исполнении Студента реабилитировал странноватое колдовство пришлых демонов. Деревенские были буквально очарованы батальными сценами.
Сошников заметил, что из импровизированного кинозала – палатку ставили, за неимением лучшего места, посреди деревенской площади и после сеанса каждый раз снимали – выходят не только местные жители, но и фигуры в форме. Он пожал плечами. Что за интерес – кино смотреть, когда вокруг столько всякого? Понятное дело, Вася и раньше бывал здесь – и в тот, первый раз, когда красноармейцы вошли в деревню, и потом, в самоволках, но тогда не было времени осмотреться, вглядеться в иноземную жизнь. Не то что сейчас, когда чужое бытие окружает тебя со всех сторон, дышит в лицо, то обманывая мнимым сходством с привычным и домашним, то открывая истинное свое обличье. А кино… кинов и дома хватает.
Вася долго пытался вспомнить, что напоминает ему эвейнская деревня в дни сеансов, и только теперь догадался – Сорочинскую ярмарку. Или, может, не Сорочинскую, но ярмарку – точно. Похоже было, что здешние жители только и ждали повода повеселиться, безбожно отлынивая при этом от работы, на что староста уже жаловался Кобзеву – дескать, сейчас фокусы да чудесы, а потом владетелю десятину платить. В кинопалатку набивалось едва ли не все село, и, даже когда фильм кончался, деревенские не разбредались по домам. Выходили на освободившуюся площадь зачастившие в Бхаалейново приречье проезжие купцы, и начинался торг – не столько даже обмен товаром, сколько, как решил про себя Вася, повод на людей посмотреть и себя показать. Молодые даже не делали вид, будто их интересует редкий товар, – собирались отдельно, и танцевали, и пели, и мерились силой. Последнее было особенно по душе пришельцам – обученные самбо спецназовцы укладывали здешних богатырей на обе лопатки и по праву победителей уводили девчонок.
После того как деревенским стало окончательно ясно, что собственной волшебной силой пришельцы не обладают, поток желающих понести демонское отродье поиссяк, но, к удивлению многих, не истощился совсем. Более наблюдательный Студент подметил, что блудить отказывались замужние, в то время как девки были по-прежнему не прочь поваляться с пришельцами на сеновале, и даже придумал этому какое-то объяснение из области генетики, но Васе до таких тонкостей не было никакого дела.
Эх, жаль, Студента сейчас рядом нет! Но Окана с «Джоном» Маловым отослали на разведку – пасти козлов-десантников, на самом-то деле, чтобы те не принялись сдуру палить куда попало. Вроде бы за границу… эвейнскую, понятно. Вдвоем со Студентом… такого наворотили бы – все девки наши! И хорошо, что Ползина рядом нет – наряды свои внеочередные отрабатывает, – потому что ему и воротить не надо, они ему, шуту гороховому, сами на шею вешаются…
Деревенские парни провожали Сошникова хмуро-жадными взглядами. До сих пор ни одному из них не удавалось побороть спецназовца, но попыток они не оставляли. Развлечение это им, похоже, не надоедало, а победителю завидовали, но не по-черному. Да и то сказать – чем народу в этакой глуши развлекаться? Глаза наливать каждый божий день – так и спиться недолго. Вот и остается друг друга мутузить, да притом не держа зла, потому что иначе непременно до крови дойдет.
Но сегодня в неплотной толпе Вася заметил незнакомого рослого парня в куртке тонкой черной кожи, по всему – пришлого.
– Эй, Келрикс! Что это за гусь объявился? – приветствовал спецназовец широкоплечего юношу, с которым находился в неизменно дружеских отношениях, вне зависимости от исхода последних поединков. Келрикс был настолько силен, что, возможно, продержался бы против Сошникова дольше своих односельчан, но в поединках он не участвовал никогда. Юноша был дальним родичем Бхаалейнов и, как следствие, чародеем, однако своим даром управлял плохо. Любой его обидчик рисковал получить такую невидимую оплеуху, по сравнению с которой удар трехлитровых кулаков Келрикса показался бы слабым – безо всякого на то желания парня. Поэтому кузнечный подмастерье во всех спорах и сварах был неизменно судьей и разводящим.
– А это, – Келрикс понизил голос, – дружинник владетельский, коун Тедриванакс. – Голос его скатился в басовитый шепоток. – Слышал я, его пригласил кто-то… не из молодых, а из отцов… кому надоело, что наши парни заблудных ши побороть не могут.
– Ах, во-от как… – протянул Сошников. – Надо понимать, он этому делу обучен?
– Так я же говорю – дружинник! – удивился Келрикс. – От сейчас…
Парни расступались, образуя круг для поединка. Девки сгрудились чуть в сторонке, делая вид, будто происходящее их ничуть не интересует, и искоса поглядывая на будущих единоборцев. Дружиннику противостоял сын старосты Тоура – самый старший в компании, сильный, ловкий и осторожный. Даже, пожалуй, слишком; юношеская бесшабашная удаль из него уже повытекла, а без нее противостоять более умелому и опытному противнику было сложно. И действительно – дружинник очень быстро сбил его с ног, что по местным правилам означало поражение.
Следующим вышел вечный соперник Сошникова, Ильвент. Он оказался на земле еще быстрее.
– Да-а… – несколько презрительно протянул дружинник, оглядывая попритихших парней. – Неужели в этой деревне не найдется ребят посильнее? Ох, беда тогда дружине – некем будет ее пополнить!
– В этой деревне, – ответил Сошников, скидывая мундир, – может, и нет, а в нашей – так даже очень найдется.
– Хочешь помериться со мною силами, ши? – Дружинник картинно заломил бровь.
«Пижон, – мысленно припечатал его спецназовец. – Или ты забыл, чем кончаются такие поединки?»
Это тоже было частью ритуала – взаимные оскорбления и насмешки. Оглянувшись украдкой, спецназовец довольно заключил, что симпатии деревенских не отданы безоглядно Бхаалейнову дружиннику, как он опасался. Конечно, тот был из своих… но он уложил наземь лучших приречных парней даже легче, чем пришлый демон. Последнее Сошникова слегка встревожило.
– Я-то помню, – ответил он сдержанно. – Потому и хочу посмотреть, чего ты стоишь, когда не держишься за чародейский кафтан, будто за мамкину юбку!
– Ну посмотри, – неожиданно легко оборвал спор дружинник.
Круг был тесноват – всем хотелось поглазеть на невиданное зрелище, деревенские напирали, едва не прижимая поединщиков друг к другу, и только по окрику Келрикса расступились немного. Сошников сделал глубокий вдох и встал в стойку…
…Чтобы тут же пропустить неожиданный и очень болезненный удар по уху.
– Посмотрел? – глумливо усмехнулся дружинник.
«Это ты зря сделал, – мелькнуло в голове у спецназовца. – Можешь бить в силу – бей, а нет, так не замахивайся».
Второй удар Вася тоже пропустил. Именно потому, что был уверен – пока что противник не станет в полную силу молотить. Все же не смертный бой, а поединок; можно примериться,
