с полным правом называющее Урал Отечеством, землей отцов. Те, кто не помнит другого. Те, кто только по рассказам знает, откуда эмигрировали — бежали — деды и бабки. До сих пор Ценкович помнит давние прогнозы: теперь они смешны. Вопреки им, население колонии, собранное — согнанное — из двух десятков земных стран и еще большего количества национальных культур, стало-таки единым конгломератом.
Никто этого не планировал. Ни земляне, ни сами уральцы.
Принцип «захочешь жить» относится к вечным и всеприменимым.
Теперь разговор идет с иных позиций.
…А еще забавно, что на Терре-6, которая красивей, комфортнее, больше похожа на Землю, населения значительно меньше. И никакого политического веса не имеет та Терра.
Из Седьмой собирались сделать подобие Первой, заново почистив прекрасную Ancient Earth от людского хлама, больного отребья из нищей глуши. В глуши должны расти прекрасные зеленые леса, снабжать кислородом индивидов, интегрированных в гуманистический социум. Пусть там цветут цветы и бегают звери…
Если бы не способность почвы вскармливать земные растения — быть Терре-7 промышленной планетой под номером.
Но все же синдромы внешних территорий представляют собой проблему. Синдром Мура только самый пугающий, самый заметный из них. Алентипална хочет, чтобы научились его лечить. Что ж. На то она и женщина. Ближний прицел… Элия думает, что нужно разобраться с причиной. Людям вредно пребывание на внешних территориях? Homo sapience должен жить на Земле?
Проблему нужно решать.
Еще прежнее, довоенное правительство пыталось выторговать земные территории, когда-то принадлежавшие предкам семитерран. Безуспешно — и хорошо, что так. Требование протектората над Сибирской республикой и Дальневосточной Федерацией было откровенно абсурдным, а остальное… обглодок мертвой империи, с гниющими городами и ядовитыми захоронениями отходов индустриальной эры, вряд ли бы послужил оздоровлению нации.
Нация.
Ценкович прикрывает глаза, оглаживает бороду. Хмурится.
Это его idea fix, его мечта, его великая цель, которая осуществится после его смерти, если осуществится, но это никак не волнует триумвира. Как старика в притче о яблоне, с которой тому не увидеть плодов.
Предшественница Объединенного Совета, ООН, еще в середине двадцатого века заявляла в своем Уставе, что стремится дать всем народам возможность самоопределения. Совет сохранил этот пункт, добавив, что населения космических колоний народами не являются.
Это была правда.
…Мода на этнику, одержимость малейшим проявлением национальной самобытности ходит волнами, чередуясь с модой на интеграцию; когда-то, на спаде очередной волны, Ценковичу пришла в голову мысль.
«Самобытность присуща любой автономной группе, — говорил он. — Мы живем в удивительный период образования новых этносов — таинственное, зыбкое, неуловимое время. В наших силах воздействовать на протекающие процессы. Мы можем сознательно конструировать характер будущей нации, корректировать его, формировать…»
«Разбежался!» — отвечал обыкновенно Михалыч и уходил на очередное совещание.
А дети слушали.
Дети.
Корректоры, год за годом, сотня за сотней.
Предварительные итоги процесса отрадны.
Семитерран отличают от прочих на глаз.
Местер Люнеманн, переполнившись благодарностью, совершил жест доброй воли: предоставил СБ делегации сведения об успехах внешней разведки вероятного противника. Не то чтобы удивил; но укреплению союза поспособствовал. Незадолго до отбытия состоялась интересная беседа…
— Элик, — просыпается Тиша, — а кто остался на Третьей Терре?
— Аист, — не выплывая из задумчивости, отвечает тот. — Лазурь. И Оля Булатова, кода не помню.
— Золотая рыбка, — улыбается Алентипална.
— Ах-ах, — добродушно ворчит Элия.
— Без Светочки им тяжело придется…
— Светочка — не Атлант, не надо подпирать ею небосвод. У нас есть договоренность с Люнеманном, у Люнеманна есть армия. Пусть сам бьет конкурентов во пиратстве.
…Итак, на территории Древней Земли рассчитывать нельзя.
И с этим ничего нельзя было бы поделать, если бы не фантастическая удача, невероятное стечение обстоятельств, подарившее людям Землю-2. Внешнее сходство с прародиной — дело даже не десятое: сотое. Но на Терре-без-номера не рождаются дети с синдромами внешних территорий.
Земля-2 — стратегический капитал.
В пределах столетия политической столицей Ареала должна стать она. На угрюмой Седьмой Терре останется только промышленность. Да, переселение массы населения будет серьезной проблемой, но решение не сложно, лишь затратно… а средства у Урала есть.
Вот это и надо будет обсудить с коллегами на Терре-без-номера.
На Новой Земле.
Союз с Диким Портом фактически заключила делегация периферии: центр Ареала всего лишь смирился с неизбежностью.
Посмотрим, где лет через пятьдесят будет центр…
— Элик, не спи, — окликает Тиша.
— Я-то как раз не сплю, — подмигивает тот.
— Задумался, — понимающе кивает она. — А я спросить хотела: что ты думаешь о местере Рихарде?
— В каком плане?
— Ну… — Алентипална выводит на столешнице узоры кончиком пальца. Блестит хризолит в тонком перстне, — он довольно странно ведет себя для человека. Я понимаю, он большую часть жизни провел на Порту, менталитет там совсем другой… но все же эта его привязанность к ррит мне удивительна.
Мелькает мысль: Тиша слишком любит людей, чтобы ее занимали еще и какие-то другие расы. Она проницательна, но внутренний мир чужих ее просто не интересует. И потому в вопросе нет ничего удивительного.
— Не к ррит вообще, — объясняет Элия. — К тому ррит, который поймал не свою пулю. Л’тхарне. Их теперешнему вождю.
Тиша лукаво улыбается.
— Я бы сказала, что он на человеческий манер обаятелен…
— Мне как ксенологу видеть это печально, — вполголоса замечает Ценкович. — Он очеловечен до уродства. Ну, Тишенька, ты же видела старых ученых, искалечивших себя до психического состояния, скажем, анкайи?
Местра Надеждина отводит взгляд, на лице вспыхивает и меркнет страдальческая гримаса. Кто мог подумать когда-то, что ксенология, точно ядерная физика, таит в себе угрозу для исследователей?
— Вот так это и выглядит на самом деле, — заканчивает Элия. — Несчастная раса, если смотреть беспристрастно. Но, боюсь, в альтернативном будущем людей бы не было вовсе, ни несчастных, ни счастливых… Сесть и заплакать. Так что жалость здесь ни к чему. А о том, почему они так
