рядом – мешки, легчайшим движением рук превращаемые в самоходную тележку с колесами. Славные такие мешки. О тележке я уж и не говорю. Ага. Сразу по прибытии Братья займутся ею, подругой самокатной, небось разберутся с родной технологией, а мы с Генкой немного постреляем. Пора уже продемонстрировать хонсакам преимущества лазерного прицела, прибора ночного видения и обороны с позиции, расположенной на главенствующей высоте. Ну так вот. Когда потери преследователей превысят все мыслимые пределы, они, бедняги, в панике отступят для выработки нового плана действий. И выработают его, разумеется. Но мы к тому времени, дай бог, будем уже далеко… И все-таки лучше было бы, – погоревал он, – удайся нам уйти без шуму и пыли. Жаль, не врезал я на прощание аборигенке по чану. Сука визгливая. Дворняга.
В лагере между тем нарастала суета. Разгорались все новые и новые огни, зазвучали команды. Свора гончих вот-вот должна была сорваться с цепи.
Беглецы выбивались из сил, стараясь до предела использовать полученную мизерную фору. Генрик, всхрапывая, толкал в спины медлительных по причине недокорма Братьев. Братья, всхрапывая, оступаясь, карабкались на подгибающихся ногах следом за неутомимым легионером, несущим их товарища легко, словно годовалого ребенка. Хоть и гораздо, конечно, бесцеремонней. Филипп тоже всхрапывал. Поломанный терранин, как уже говорилось, годовалым ребенком не был.
Наконец они добрались до вожделенных мешков. Не сговариваясь, как один, пали наземь. Братья, за исключением того, что путешествовал на личном носильщике, дышали со свистом. Филипп рванул клапан ранца и швырнул им упакованные в тонкий пластик заготовки колес, прикрикнув: А ну, взялись дружненько! – а сам пополз назад. Там, метрах в десяти, он приметил отличный камешек, словно только и поджидающий того, кто приляжет за ним с ружьецом в руках. Неподалеку ворошил листву, устраиваясь, верный друг Генрик.
И бурлящее вражеское становище, и быстро выползающие из него фигурки хонсаков были как на ладони. Филипп раскинул ноги, обмотал локоть ремнем, примостил ложе карабина в ложбинку камня и спокойно сказал про себя: Бах! Отдача еле слышно толкнула в плечо. Первый из будущей гекатомбы розовый труп украсил собою грязный склон. Понеслась… – почти без эмоций констатировал Филипп.
Минут через пять пророческие его недавние предчувствия начали приобретать черты реальности. Хонсаки заметно сбросили обороты, поняв, что сдуру можно и сломать – причем все, что угодно. Ломать это им, по-видимому, не улыбалось. Они принялись окапываться.
Генрик расправил сошки гранатомета.
После первой же короткой очереди, превратившей изрядный участок рачьих позиций в брызжущий визжащей каменной крошкой ад, они наконец сообразили, что отступление иной раз является не позором, но мудростью. Когда же достаточно твердые и даже отчасти организованные отходящие их порядки стали с катастрофической скоростью редеть, они дрогнули.
Они смешались.
Они побежали.
Какая, в задницу, гордость, ребята, когда бездыханные сослуживцы валятся прямо-таки пачками, отстреливаемые низкими, слыхом не слыхавшими о воинской чести двуногами, палящими вероломно в спину? Бежать, бежать! Жить!
В мгновение ока поле боя опустело.
– Я поведу сопляков, если они уже готовы, а ты проконтролируй ситуацию, – сказал Генрик. – Держи. – Он бережно поставил возле Филиппа свой ненаглядный АГБ. – Только, чур, уговор – с возвратом.
Решение уйти, оставив в прикрытии друга, далось ему, конечно же, крайне нелегко. Но оно было единственно верным, и места для чувства справедливости поэтому не оставляло. Филипп это понимал. Он сам решил бы точно так же. И все-таки он был рад, что решать выпало не ему.
– Даю вам полчаса, – сказал он.
– Добро, – деловито кивнул Генрик.
Хонсаки полчаса не ждали. Один за одним они покидали лагерь. Вот только в лобовую больше не перли. Они прижимались к земле, прятались за естественные укрытия, совершали быстрые короткие перебежки. Филипп проворно отлавливал их фигурки, заключенные сканером в веселенькую зеленую рамочку, и стрелял. Они послушно умирали.
Но их было слишком много, и появлялись они не так равномерно, как того бы хотелось ему. По его подсчетам, не менее трех мерзавцев сгинули без следа. То есть в скором времени они могли пожаловать в гости. Ага, вот и четвертый удачник растворился в изуродованном шелкопрядами лесу.
Возможно, кто-то из них отправился за подкреплением к соседям. Возможно, кто-то, пытаясь обойти его с тыла, обнаружит следы платформы и сообразит, что беглецы могли и разделиться. Эх, растудыть, еще один ушел! Бородача, покойничка, сейчас явно не хватало.
Он дал очередь гранатами по штабу – просто для острастки. Басурмане притаились ненадолго, зато потом враз порскнули по многим направлениям одновременно. Некстати кончились заряды в карабине, и еще двое проныр успели куда-то скрыться. А для первых их сотоварищей, за которыми не уследил Филипп, время было в самый раз появиться. Что же, он их ждал.
Б-баум-зз! Что-то тяжелое и не слишком быстрое врезалось в камень, совсем рядом с карабином, и полетело рикошетом прочь.
– Пошалите у меня, – проворчал Филипп, разворачиваясь в сторону стрелка.
Того, однако, не было видно. Филипп, провоцируя, завозился, не забывая поглядывать на вражеский бивуак. Стрелок, убедившись, что ведет огонь в верном направлении, щедрой рукой послал длиннющую очередь, способную, по замыслу автора, враз решить все проблемы.
Так оно и оказалось.
Очередь, как и следовало ожидать, ушла значительно выше, не причинив Филиппу ни малейшего урона, а горе-снайпер почил в бозе со снарядом в неумной башке.
Проблем у него больше не было.
И все-таки он свое дело сделал. За краткие секунды дуэли рекордное число лазутчиков, на борьбу с которыми у Филиппа, что понятно, не нашлось времени, разбежалось по окрестным таежным просторам.
Оставаться в засаде далее становилось не только бесполезно, но и попросту опасно.
Он ретировался – сначала задом, ползком, изображая обычного, простодушного, безмозглого, безопасного речного рака, затем на четвереньках, а затем уж припустив так, будто за ним гнался сам черт.
Бежал он, естественно, не совсем по следам товарищей, а принимая несколько вправо, так, чтобы не только хоть чуть-чуть запутать погоню, но и отсечь возможных преследователей, заходящих сбоку. Пусть их пока не заметно, но ведь не вечно так будет продолжаться. Вряд ли хонсаки оставят вызывающее вторжение на их территорию без достойного отмщения. Сообразив, что никто больше не препятствует им покидать лагерь, они возьмутся за дело всерьез. И тогда…
Он нагнал группу даже несколько позже, чем ожидал. И это было просто превосходно! Тележка, на которой сидели спиной друг к другу двое бывших пленников, ходко бежала по редкому сосняку, уверенно преодолевая все неровности и сминая кусты. Третий терранин,
