— Мозельское? Рейнское?
— Не в такую погоду. Разве что грога…
— Можно и грог.
— Промок, как собака, а ведь заболеешь — тебе на лекарства и на жратву и кроны не дадут из казны… — разоблачившись, Макс выглядел еще внушительнее. Стоя в одной рубахе и брюках посреди комнаты, он походил на Гаргантюа — Гаргантюа, добродушно ворчащего, отряхивающегося, как собака, пахнущего потом и старомодной одеколонной водой. На глаза ему попался заряженный и взведенный пистолет, который я отложил на полку в прихожей. — Ого, ты теперь гостей встречаешь салютом?
Я немного смутился, хоть и понимал, что в словах приятеля нет упрека:
— Гости сейчас разные бывают. Есть и такие, которым я вместо грога предложил бы чего погорячее… Пойдем в кабинет?
— Нет уж. Там тесно, как в собачьей будке, вдобавок дрянной диван… Бывал, знаю. Давай уж на кухню. Там и грог поспеет.
Я задвинул дверной засов и на всякий случай осторожно выглянул в окно. Глупейший поступок, конечно, — за окном звенел по булыжнику и черепичным скатам дождь, клочья черного и серого были разметаны по небу, даже луна потерялась в этом зыбком хаосе. Затаись убийца в двух шагах от окна — и то не увижу, сам же, стоя в освещенной комнате, буду представлять отличную мишень для пули.
«Нервная хворь, — с неудовольствием подумал я, проверяя засов. — Скоро сам себя запугаешь до той степени, что сведешь в могилу, — и пули не понадобится. С другой стороны, — подумалось мне минутой позже, — такая хворь, пожалуй, может и жизнь сохранить. В прошлый раз он вполне комфортно расположился у моей двери, выстрелить через окно на безлюдной улице — невелика затея…»
— Ты кого-то видел? — спросил я у Макса, войдя на кухню.
Он уже устроился в просторном кресле, закряхтевшем от его веса.
— Ни души. Если мы оба говорим об одном и том же. Прошел через всю улицу, осмотрелся, вроде, пусто, как на кладбище в Сочельник.
— А…
— Парнишку твоего видал, — продолжил он. — В подворотне напротив. Забился в какую-то щель, сидит мокрый… Стережет, что ли… Как совенок, ей-Богу! Даже глаза как будто блестят. Ты б его хоть под крышу взял, Курт, схватит же простуду…
Я заскрипел зубами. Прозвучало неприятно, похоже на звук перетираемых зубами куриных костей. Хотя в читанных мною романах, когда персонаж скрипит зубами, это представляется интересным звуком.
— Я отправил этого проклятого мальчишку домой еще два часа назад! И приказал не мелькать под окнами.
— И ты ожидал, что он так и поступит?
— Не ожидал, — признался я. — Теперь этот дьявол наверняка будет торчать там всю ночь напролет. Видимо, он полагает, что убийца явится ко мне в гости именно сегодня.
— Судя по тому, что ты рассказывал, настроен он серьезно. Ну и пусть. Сейчас тебе не помешает мальчик на побегушках, раз уж старина Арнольд так неаккуратно покинул службу… Кстати, что с ним случилось-то? Толком и не рассказал.
— С ним плохо случилось, Макс. Его четвертовали, как курицу. Голова, руки, ноги… В общем, по частям.
Макс присвистнул:
— А голова что? Расколота, конечно?
— Даже интереснее. Гвозди.
— Гвозди?
— Две дюжины гвоздей, вот таких, — я развел большой и указательный пальцы на всю длину. — Обычных таких крепких гвоздей из кузни… Хорошо так забитых. С тщательностью. Сам понимаешь, прочесть нечего.
— Ах ты… Это на рынке-то? Среди бела дня?
— Да. Это было на окраине, там людей немного, но наглость впечатляет, — я почувствовал холодную дрожь в области предплечий и шеи, ярость обжигающей смолой заклокотала в горле, отчего говорить стало труднее. — Если я… Как только он… Вот этими руками!..
Макс хмыкнул. Не насмешливо, даже с некоторым сочувствием:
— Личная обида?
— За это я сделаю с ним такое, что весь Альтштадт будет помнить его дольше, чем нынешнего императора! Он принадлежал мне! Это был мой слуга! Мой!..
— Ну не так уж ты к нему привык, за пару-то лет. Брось, старик, в наше славное время мертвецы еще водятся с избытком, да и потомкам хватит, думаю… Подыщи замену, дело недолгое. За десяток крон можно сторговаться с одним сторожем кладбищенским, я его знаю, надежный старик — выдаст свеженький труп гвардейца, а то и настоящего офицера!
— Арнольд был не просто слугой! Его не заменишь первым попавшимся мертвецом!
— Ого, — протянул Макс. — Значит, нечто большее? Вас связывало прошлое, а?
— Кончай острить! — огрызнулся я, однако, остывая. — Я уже сказал, что он был для меня важен.
— Друг? Сослуживец?
— Не друг, — ответил я неохотно. — Не вполне… При жизни, много лет назад мы с ним как-то повздорили. Достаточно серьезно. Он поклялся убить меня, а я…
— …успел раньше?
— Да, вроде того. Он сделал несколько… нехороших поступков и причинил мне изрядный ущерб. Мне, моей репутации, наконец… Чтобы погасить свой счет, ему не хватило жизни, поэтому он поступил ко мне в услужение, хоть и не вполне по своей воле, как понимаешь. Ему оставалось еще три года. А теперь кто-то, едва не убивший меня самого, лишил меня этого.
— Вижу, настроен ты серьезно. Значит, этот подлец выследил тебя вчера?
— Несомненно. Пока я строил ловушку для сопляка Петера и упивался собственной бдительностью, он следовал за нами. Держался где-то неподалеку, прекрасно видя мои маневры и подгадывая удобный момент. Я не заметил его, а значит, он ловок и опасен. Даже если учесть, что мое внимание было сосредоточено на мальчишке, это не оправдание. Он идет по моему следу, Макс, осторожно и уверенно. И наносит удар в момент, который сам посчитает нужным.
— Но убийство слуги… Помилуй, не понимаю. Если ему нужна твоя голова, к чему эта дешевая попытка устрашения? И еще это расчленение… Какая-то глупость! Если он контролирует ситуацию целиком и полностью, куда резоннее было бы отправить на тот свет тебя, а не несчастного покойника!
— Он крайне осторожен, это самое гадкое. И его удар был не напрасен. По сути, я безоружен.
— Вот еще! Ты прилично фехтуешь, Шутник. Вздумай он напасть, ты разделаешь его в мелкую стружку, уверен.
— Я тоттмейстер. Я могу фехтовать, могу паршиво стрелять, но это не защитит меня от удара в спину — от пули или лезвия, которых я не вижу. Тоттмейстер без мертвеца — как ёж без иголок, ты-то это знаешь. Одним ударом он отсек все, что составляло мою силу магильера — мои глаза, мои мышцы, мою броню…
Макс кивнул:
— Куда проще фойрмейстерам — скрутил кукиш и превратил противника в огненный факел. Наша сила в другом… Теперь понимаю, что потеря и в самом деле серьезна.
— Более чем. Даже если мне удастся раздобыть мертвеца в этом городе, уйдет еще добрых пара месяцев, прежде чем я выправлю на него разрешение с печатью. Сам знаешь, как сейчас смотрят на… слуг. Везде, где можно будет замедлить ход дела, — его замедлят. Таскаться же, как сельский некромант, с первым подвернувшимся покойником, едва ли проще — вероятнее всего, меня мигом отправят в тюрьму те же жандармы. Как видишь, я стал уязвим.
— Только не тогда, когда рядом я! — Макс треснул себя в грудь кулаком, но вызвал не привычный звон мундирных висюлек, а глухой булькающий хлопок.
