– Как это?
– Есть тут у нас парень. Он это умеет.
– Что «это»?
– Ну, вот как с этим сараем. Это его работа.
– Что?
– Пробрался туда и всех перебил. Мы его используем как раз для таких заданий, для ночной работы. Все лучше, чем потери считать.
– А как он это делает?
Капитан пожал плечами.
– Не знаю. Я его не спрашивал. Делает, и все.
– Я представлю его к «Медали чести»[2] ! – воскликнул Макклири.
– За что? – удивленно спросил капитан.
– Да за то, что он в одиночку добыл эти документы, за то, что он один уничтожил... Сколько их там было?
– Пятеро, кажется...
Удивление все еще не сходило с лица капитана.
– Вот именно за это.
– За это?
– Именно за это!
Капитан снова пожал плечами:
– Уильямсу это не впервой. Не знаю, что такого особенного он сделал в этот раз. Если поднимется шум с награждением, его от нас могут перевести. А потом, ему на медали наплевать.
Макклири вгляделся в лицо капитана: не врет ли? Вроде непохоже.
– Где он сейчас? – спросил Макклири.
– Вон там, под деревом.
С места, где стоял Макклири, была видна чья-то широкая грудь, да еще надвинутая на лицо каска.
– Оставьте охрану у этих бумаг, – сказал он капитану, неторопливо подошел к спящему и склонился над ним.
Ударом ноги, достаточно точным, чтобы не нанести увечья, Макклири сшиб каску с головы спящего. Солдат мигнул и лениво приподнял вот эти самые веки.
– Имя! – отрывисто сказал Макклири.
– Вы кто?
– Я – майор.
Чтобы не создавать лишних проблем с субординацией, Макклири носил майорские погоны. Морской пехотинец посмотрел на его плечи.
– Римо Уильямс, сэр, – сказал солдат, начиная вставать.
– Сиди. Списки ты добыл?
– Так точно. Что-нибудь не так?
– Нет, все в порядке. Останешься в морской пехоте?
– Нет, сэр. Мне осталось служить два месяца.
– А потом?
– Вернусь в полицейское управление, в Ньюарк, и буду толстеть за столом.
– И угробишь себя на эту ерунду?
– Да, сэр.
– О ЦРУ никогда не думал?
– Нет.
– Хочешь работать у нас?
– Нет.
– Может, подумаешь?
– Нет, сэр.
Макклири явно давали понять, что пересыпанная «сэрами» угрюмая вежливость – не более, чем дань субординации. Этому человеку хотелось, чтобы его оставили в покое.
– Ньюарк – это тот, что в Нью-Джерси, а не в Огайо?
– Так точно, сэр.
– Что ж, поздравляю с успешным выполнением задания.
– Благодарю, сэр.
Пехотинец снова закрыл глаза, не потрудившись даже потянуться за валявшейся рядом каской, которой он мог бы прикрыться от солнца. Это был предпоследний раз, когда Макклири видел эти веки опущенными. Это было давно, почти так же давно, как Макклири не работал в ЦРУ.
Под действием снотворного Уильямс мирно спал, как спал и тогда в джунглях. Макклири кивнул темноволосому:
– Ладно, выключай.
Внезапная тьма слепила так же, как и яркий свет.
– Дороговато нам обошелся этот сукин сын, а? – спросил Макклири. – Ну а ты – молодец.
– Спасибо.
– Сигарета есть?
– У тебя свои когда-нибудь бывают?
– Зачем, когда есть твои?
Оба рассмеялись. Римо Уильямс тихо застонал.
– Парень умеет выигрывать, – опять сказал темноволосый.
– Погоди, – сказал Макклири, – его неприятности только начинаются.
Они снова засмеялись. Потом Макклири молча курил, поглядывая на вспыхивающий при каждой затяжке оранжевый огонек сигареты.
Прошло несколько минут. «Бьюик» свернул на скоростную магистраль Нью- Джерси, шедевр автодорожного строительства, наводящий смертельную скуку на водителя. Еще несколько лет назад эта магистраль была самой безопасной в Соединенных Штатах, но, по мере того как политиканы все чаще стали совать свой нос в дела дорожников и дорожной полиции, трасса становилась все опаснее, превратившись в конце концов в самое опасное скоростное шоссе в мире.
Вспарывая темноту, «бьюик» мчался в ночи. Макклири успел выкурить еще пять сигарет, пока водитель наконец не сбросил газ и постучал по стеклянной перегородке.
– Что? – спросил Макклири.
– Подъезжаем к Фолкрофту.
– Давай, жми, – обрадовался Макклири. Начальство ждет не дождется прибытия посылочки, которую он им везет!
Наконец после ста минут езды «скорая» свернула с асфальта на боковую дорогу; из-под колес посыпался гравий. Машина остановилась. Человек с крюком вместо руки выпрыгнул через заднюю дверь и быстро огляделся вокруг – никого. Он посмотрел вперед, туда, где над остановившимся «бьюиком» нависли громадные железные ворота в высокой каменной стене. В свете осенней луны над воротами поблескивали буквы – «ФОЛКРОФТ».
Из автомобиля снова раздался стон.
В это время в тюрьме Харолда Хэйнса осенило: в тот момент, когда Уильямса убивали, лампы над головой не потускнели, вот что было не так! А «труп» Римо Уильямса вкатывали в ворота Фолкрофта, и Конрад Макклири подумал: 'Над воротами неплохо бы повесить табличку: «Оставь
