Кинга Зонгар плотоядно улыбнулась. Что может быть лучше задания такого масштаба? Санкционированное убийство в самом сердце Америки! У Кинги учащенно забилось сердце.
Кинга протянула руку к клавиатуре, чтобы стереть сообщение, но на секунду замешкалась. Замешательство оказалось роковым.
Пальцы, холодные как сталь и столь же крепкие, сомкнулись на ее запястье.
Приученная ко всякого рода неожиданностям, в том числе и таким, которые представляли угрозу жизни, Кинга, затаив дыхание, бесстрастно изрекла:
– Я не вооружена и к тому же не одета.
– Я заметил, – услышала она знакомый дружелюбный голос. – Наклони-ка голову, чтобы мы могли прочитать.
– Боже мой, Римо! Это ты! Я и не слышала, как ты вошел.
– Зато мы слышали, как вошла ты, – промолвил визгливый голос, принадлежавший, как она тут же поняла, тому самому старику корейцу по имени Чиун.
– Значит, вы все это время находились в моей квартире?
– Мы бы помахали тебе ручкой, когда тебя остановила патрульная, – развязным тоном произнес Римо. – Но мы спешили.
– Ты пялишься на мою грудь, – холодно заявила Кинга.
– Ничего не могу поделать. Это единственное освещенное место в комнате.
– Я вынуждена заявить протест относительно вторжения в мою частную жизнь.
Римо указал пальцем на экран:
– Чиун, расшифруй-ка это.
– Это по-русски.
– Это я уже усек. Что там написано?
– Ей приказано ликвидировать меня, – сказал мастер Синанджу. Кинге показалось, что он не столько разгневан, сколько слегка раздражен. Это было странно.
– А что насчет меня? – спросил Римо. И в его голосе, к вящему удивлению Кинги, не было ничего, кроме досужего любопытства.
– О тебе ни слова. Ты для них мелкая птица.
Кинга молча взирала на экран монитора, чувствуя, как сердце ее начинает бешено колотиться. Еще секунда, и она стерла бы все это – и они бы никогда ничего не узнали. Теперь же в глазах ее отражались злосчастные фосфоресцирующие зеленоватым огнем русские буквы.
– Римо, тебе я не хотела причинить зла, – стараясь сохранять спокойствие, сказала она.
– Что так?
– Я обожаю тебя.
– Свое обожание ты демонстрируешь в какой-то прохладной манере.
– Я всегда чувствовала себя несколько скованной в обществе мужчин.
– Поэтому стены твоей квартиры увешаны непристойными изображениями женщин? – спросил Чиун, обведя комнату рукой. Лицо его с узкими щелочками прищуренных глаз в зловещем зеленоватом отсвете напоминало незрелый лимон.
– Я не понимаю, – сказала Кинга.
Внезапно зажегся свет. Повсюду на стенах висели литографии и репродукции эскизов и картин, посвященных одной и той же теме – женскому телу.
– У вас, кажется, довольно узкий кругозор, – сказал Римо, окинув комнату восхищенным взглядом.
– Ты говоришь вздор. Это произведения искусства. У вас, американцев, похоже, совсем нет эстетического вкуса.
– Просто мужчинам не часто предлагают позировать.
– Вид обнаженного мужчины представляет собой отталкивающее зрелище. Женское же тело, напротив, ласкает взоры обоих полов, – заявила Кинга.
– Это точно, мне вроде тоже нравится это зрелище, – сказал Римо.
– С вашей стороны было весьма неучтиво вламываться в мою квартиру и...
– Да ты и сама не очень-то церемонишься – приезжаешь в страну и шпионишь.
– Я не шпион.
– Ты и не венгерка.
– Хорошо, я открою правду. Я наполовину венгерка. Мой родитель по мужской линии был русский. Мне стыдно, но обстоятельства моего зачатия связаны с изнасилованием. Мне больно в этом признаваться, но это так.
– Давай оставим в стороне факты личной жизни, – прервал ее Римо. – На кого ты работаешь?
– Я вольный художник. Кто больше предлагает, тот и получает мою верную службу.
– Лжешь! – вскричал Чиун.
– Я говорю правду. А теперь, когда вы прочитали мои инструкции, позвольте мне уничтожить их. Вам уже все известно, так что они для вас больше не представляют интереса.
На сей раз ее руку, снова потянувшуюся к клавиатуре, перехватил старик кореец. Теперь она почувствовала не стальную прохладу, ее насквозь пронзило странное ощущение – будто в ее плоть впились острые иглы, которые предварительно окунули в едкую кислоту. Точно смертоносные яды впитались в ее кровь, которая разогнала их по всему телу, так что оно наконец скорчилось и в судорогах сползло на пол.
От боли у нее звенело в ушах.
– На кого ты работаешь, русская? – Сквозь этот звон услышала она голос старика корейца.
– Я не могу сказать, – стиснув зубы, простонала Кинга.
Языком она извлекла из отверстия на месте отсутствующего зуба мудрости капсулу с цианистым калием. Она думала, что проделала это незаметно, но ошиблась.
В следующее мгновение боль стала нестерпимой. Язык вывалился у Кинги изо рта, а вместе с ним на ковер выпала капсула, которую тут же раздавила обутая в сандалию нога. Вслед за этим нога с силой надавила на ее голову.
Кинга не выдержала.
– ФСК! ФСК! Я работаю на ФСК! Мой шеф Станкевич, ФСК!
Римо вопросительно посмотрел на Чиуна:
– Что такое ФСК?
– Не знаю, – ответил Чиун. – Я знаю другое – с этой тварью, которая собиралась убить меня, покончено.
– Она не смогла бы убить тебя, даже если бы у нее под лифчиком была спрятана нейтронная бомба.
– Дело не в этом. – Чиун еще сильнее надавил пяткой на голову, и та с
