согревающая мазь. Я спасен. Я выживу».
Потом подошел второй с живой рыбой в одной руке и разделочным ножом в другой. Он быстрым взмахом обезглавил рыбу и без лишних церемоний, пока первый спокойно наносил мазь на лицо Томаззо, сунул кровоточащий обрубок рыбы Томаззо в рот.
Томаззо почувствовал вкус крови и рыбьих внутренностей.
И понял, что это вкус смерти.
Он не чувствовал, как его перевернули на живот и надругались над ним, засунув такую же рыбу в задний проход.
Даже в смертный час не мог он представить себе, что ему предназначено судьбой стать искрой в пожаре той страшной схватки, которая потрясет весь мир. Тот самый мир, у которого он много брал и которому так мало отдавал.
Глава 12
Дорожное движение в Бостоне было почти нормальным – для Бостона. Было только две аварии, обе несерьезные. Правда, последняя имела такой вид, будто кто-то решил сделать разворот из левого ряда на боковой съезд. И теперь этот предприимчивый фургон лежал на крыше, как перевернутая черепаха, а колес у него не было.
Когда такси, в котором он ехал, резко свернуло, Римо их увидел. Они катились в разные стороны, будто решили выехать покататься.
– Для этой дороги – день как день, – проворчал себе под нос таксист.
Римо так и не привык к зрелищу своего дома, открывающемуся за последним поворотом. Собственно говоря, это был даже не дом, а кондоминиум, но квартиры в нем никогда не выставлялись на продажу по многим серьезным причинам. Не последней из них было то, что здание это раньше было каменной церковью.
Это была не совсем обычная церковь. Обычно у церкви наверху купол с крестом. А это было здание средневековой архитектуры, хотя выглядело вполне современным с его каменными стенами и двумя рядами чердачных окон.
И все же этот дом построен для отправления культа, а не для жилья. Мастер Синанджу выбил его у Харолда В. Смита при подписании контракта несколько лет назад. Мнением Римо никто не интересовался. А ему тоже было все равно. После долгих лет жизни на чемоданах приятно было иметь постоянный адрес. В этом доме у него было целое крыло.
Вот чего он не любил – это досужих замечаний таксистов.
– Вы здесь живете? – удивленно спросил тот, когда Римо попросил его остановить машину. – В этом каменном мешке?
– Этот дом принадлежит моей семье уже несколько веков, – заверил его Римо.
– Эта церковь?
– На самом деле это замок, перевезенный сюда по кирпичику из родового поместья в Верхнем Синанджу.
– А где это?
– Нью-Джерси.
– Там есть замки?
– Больше нет. Этот был последним, который вывезли оттуда, когда налоги штата на замки поднялись выше крыши.
– Он, видимо, был построен еще до Революции.
– И даже до «до Революции», – подтвердил Римо, сунув двадцатку сквозь щель в перегородке. Запас наличности он пополнил в банкомате аэропорта по кредитной карточке, которую носил в заднем кармане.
Перед дверью он позвонил. Потом позвонил еще раз.
К его удивлению, к стеклянным овалам двустворчатой двери шлепающей походкой подкатилась пухлая коротышка азиатской внешности с серо-седыми волосами. Одета она была в неописуемую стеганую кацавейку, которую нельзя было назвать ни в точности красной, ни определенно серой. Может быть, она была когда-то сиреневой.
Она посмотрела на Римо, мигнула по-совиному и открыла дверь.
– Кто вы такая? – спросил Римо.
Старуха отвесила поклон. Когда она подняла лицо, Римо рассмотрел его и решил, что она из Южной Кореи, а не из Северной. Это утешало. А то он было испугался, что это одна из кузин Чиуна, которая приехала погостить лет на десять.
– Мастер ждать вас, – сказала она на ломаном английском.
– Он сейчас в колокольной башне?
– Нет, рыбный погреб.
– Какой рыбный погреб? – оторопело уставился на нее Римо.
– Который быть в подвал, – ответила старуха.
– Ах, этот рыбный погреб, – протянул Римо, который никогда не слышал ни о каком рыбном погребе и был абсолютно уверен, что в подвале до сегодняшнего дня ничего подобного не было. – Как вас зовут, кстати?
– Я экономка. Имя не иметь значения.
И она снова поклонилась.
– Но у вас все-таки есть имя?
– Да, – ответила старуха, еще раз поклонилась и засеменила вверх по лестнице.
– Чиуну лучше бы запастись хорошим объяснением для всего этого, – проворчал Римо, ныряя в дверь подвала.
Подвальное помещение имело форму буквы 'Г', как и само здание. Сквозь окна-бойницы пятнами падал дневной свет. Он ложился на длинный ряд холодильников вроде тех, в которых большие семьи хранят говяжьи бока и ноги. Холодильники были новыми и дружно гудели, Тут же стояли рядами булькающие аквариумы. Рыбы в них не было.
– Чиун, ты где? – выкрикнул Римо.
– Здесь, – послышался писклявый голос.
Римо хорошо знал этот писк. Он означал, что его обладатель недоволен. Чиун был расстроен.
Римо обнаружил мастера Синанджу в дальнем углу подвала, где когда-то был угольный бункер. Здесь все переменилось. Деревянная обшивка бункера была сорвана, а стенки обложены кирпичом. Кроме того, в нем появилась дверь. Она была открыта.
Римо заглянул внутрь.
Мастер Синанджу стоял посреди этого мрачного холодного помещения, и лицо его было похоже на маску мумии. Светло-карие глаза глянули на Римо. Они блеснули и прищурились.
Чиун был одет в простое серое кимоно из шелка-сырца. Без украшений. Полы кимоно касались верха черных корейских сандалий. Руки, спрятанные в широкие рукава, были скрещены на тугом и плоском животе.
Похожий на кнопку нос сморщился, и Чиун сказал:
– От тебя воняет санго.
– Санго?
– Акулой.
– Ах да. Она пыталась меня съесть.
Чиун вопросительно склонил голову набок по-птичьи, но выражения его лица в полумраке было не уловить.
– И?..
– Я съел ее раньше.
