Римо.
Стэнтингтон услышал, как его секретарша шумно вздохнула. Потом, должно быть, она откинулась на спинку кресла, потому что оно легонько скрипнуло.
Спроси же, что у него в мешке, хотелось ему закричать. Но он по-прежнему был нем.
– Дашь нам пропуск отсюда, ладно? – сказал Римо. – Сама ведь знаешь, эти охранники – жуткие типы.
Нет, нет, хотел крикнуть Стэнтингтон. В это здание невозможно попасть без полного набора разнообразных пропусков. Никто просто так не подойдет к твоему столу и не попросит пропуск на выход. Вспомни же инструкцию, девочка! Ни звука не вышло из его гортани. Он услышал, как секретарша сказала:
– Конечно, вот, возьмите этот. Это специальный пропуск адмирала. Только покажите его, и никто к вам не пристанет.
– Спасибо, сладкая моя, – сказал Римо.
– А если решите навестить меня, захватите его с собой. С ним вас всюду пропустят.
Не иначе как гипноз, подумал Стэнтингтон. Этот Римо, кто бы он ни был, должен обладать большой силой внушения, иначе бы секретарша не позабыла, напрочь о безопасности.
– Можешь на меня рассчитывать, – сказал Римо. – А это будет моим трофеем.
Мешок со Стэнтингтоном слегка переместился: наверное, Римо забирал у девушки пропуск. Вслед за этим адмирал почувствовал, что наклоняется вперед, и услышал, как Римо поцеловал секретаршу в щеку.
Затем Стэнтингтон ощутил, что его вновь подняли и понесли. Неожиданная мысль мелькнула у него в голове: если уж он путешествует на чьем-то плече, его должно трясти на каждом шагу. Но не было никаких покачиваний, вообще никакого ощущения движения: он как будто плыл по воздуху.
Сзади раздался голос секретарши:
– Эй, а что у вас в мешке? – спросила она.
– Правительственные секреты, – ответил Римо.
– Ну хватит, насмешник. Я серьезно, что у вас там?
– Адмирал, – сказал Римо.
Секретарша фыркнула, и ее голос пропал за закрывшейся дверью.
– Молодцом, адмирал, – похвалил Римо. – Ведите себя хорошо, и мы вас скоро выпустим.
Никто не остановил их в вестибюле, и они вышли на улицу. Мешок слегка порвался, и Стэнтингтон сквозь дырку смог вдохнуть свежий воздух виргинских полей. Он сделал глубокий вдох и подумал: «Устает ли когда-нибудь этот Римо?» Стэнтингтон был крупным мужчиной, весом свыше двухсот фунтов, а Римо безо всякого труда тащил его на плече, как эполет на военном мундире.
Затем они ехали на автомобиле и летели на самолете. Из самолета пересели в вертолет. Всю дорогу белый и азиат препирались из-за ролей в каком-то фильме. Азиат цитировал «Вэрайети», доказывая, что белый не может ожидать большего, чем один процент от денег, вырученных за продажу готового фильма. Он рассуждал о том, что при съемке необходимо уложиться в пять миллионов и что лучшее, что может сделать Римо, это взять на себя половину расходов. Римо же говорил, что он может вынести Берта Рейнольдса или Клинта Иствуда, но Эрнста Борньина он воспринимает как личное оскорбление.
Стэнтингтон начал подозревать, что попал в лапы к сумасшедшим.
Затем его швырнули на жесткий пол и чьи-то руки расстегнули молнию.
Он услышал кислый голос:
– Это что такое? Что вам обоим здесь нужно?
– Я тут ни при чем, – раздался голос Римо. – Мне велела это сделать Руби. Это все ее идея.
– Это правда, император, – подтвердил Чиун. (Император? Какой еще такой император, удивился Стэнтингтон.) – Я сам это слышал, – проговорил Чиун. – Я был в другом конце комнаты, но она так кричала по телефону, что я все слышал. Ее крики помешали моим сегодняшним литературным занятиям.
– Все верно, – сказала женщина. – Я велела ему это сделать.
– Сделать, собственно, что? – спросил кислый голос.
Стэнтингтон встал. После часов, проведенных в тесной сумке, его ноги дрожали и подгибались.
Лимонный голос исходил от худого лысого человека, сидящего за большим столом в кабинете с дымчатыми окнами. Стэнтингтон понял, что это зеркальные окна: снаружи зеркало, а изнутри – обычное стекло. Далеко внизу были видны воды залива и длинная дамба.
Когда худой человек увидел директора ЦРУ, его глаза округлились.
– Стэнтингтон? – произнес он.
Стэнтингтон открыл рот.
– Га-га-га, – сказал он.
– Чиун! – позвал Римо.
Маленький азиат, не доходящий Стэнтингтону даже до плеча, подошел к нему и осторожно нажал на точку в области шеи адмирала. Не было ни боли, ни ощущения каких-то внутренних изменений. Просто Стэнтингтон вдруг понял, что к нему вернулась способность говорить.
– Доктор Смит, я полагаю, – сказал Стэнтингтон.
Он огляделся. Римо и Чиун стояли позади него, рядом с высокой темнокожей женщиной, одетой в черный брючный костюм. Голову ее украшал цветной платок. Ее лицо привлекало скорее живостью и умом, чем красотой.
Смит кивнул и повернулся к Руби.
– Надеюсь, вы объясните мне, что все это значит, – сказал он.
– Он хотел с вами поговорить. Я сказала ему, что вы слишком заняты, – объяснила Руби, – и послала этих привезти его сюда.
– В сумке для мусора? – спросил Смит.
– А что тут такого? – сказала Руби. – В ЦРУ никто не обратит внимания на лишний мешок мусора. Все ЦРУ – сплошная куча мусора.
Она вызывающе посмотрела на адмирала.
Римо спросил ее:
– Зачем ты носишь на голове этот носовой платок?
– Потому что мне это нравится, – отрезала Руби. – Мне нравится носить на голове носовой платок. Ты что думаешь, я для тебя наряжаюсь? Как бы не так, я наряжаюсь для самой себя. Сегодня я захотела выглядеть вот так. А тебе что, не нравится?
Стэнтингтон заметил, что ее голос стал повышаться. Не задерживаясь на выносимом для человеческого уха пределе, он быстро перешел в пронзительный визг. Римо закрыл уши руками.
– Хватит! – простонал он. – Хватит, я сдаюсь!
Руби перевела дыхание и уже готова была возобновить атаку, когда вмешался Смит.
– Руби!
Она замолчала.
Смит взглянул на Стэнтингтона.
– Мне кажется, нам лучше поговорить с глазу на глаз.
