– Его нет на месте.
– Где он? – спросил Стэнтингтон. – У меня важное дело.
– Я его отправила поиграть в гольф. Это тоже важно.
– Едва ли, – сказал Стэнтингтон. – Пусть он немедленно перезвонит мне и затем явится лично.
– Он слишком занят. Придется вам к нему явиться.
– Как же! Мисс, я директор ЦРУ.
– Это ничего, он все равно вас примет. Надеюсь, вы не заблудитесь по пути. Когда я была в ЦРУ, никого там не встречала, кто бы мог куда-нибудь попасть и не заблудиться по пути.
– Вы? Работали в ЦРУ?
– Ага, – сказала Руби Гонзалес. – И я была там у вас лучше всех. Так что сказать доктору, когда вы приедете?
– Я не собираюсь приезжать. Он приедет ко мне.
– Нет, приедете вы, – сказала Руби и повесила трубку.
Она подождала немного, затем, тихо насвистывая, стала набирать номер телефона в Вестпорте, штат Коннектикут.
Конечно, проблемы тут никакой не было. Стэнтингтон понимал, что ему достаточно послать нескольких агентов в Фолкрофт, или на площадку для гольфа, или где там еще обретается этот доктор Смит. Они заберут его с собой в Вашингтон, а если не захочет поехать добровольно, что ж, это тоже можно будет уладить без проблем.
Только вот...
Только вот закон при этом пострадает. Такие вещи не вполне соответствуют духу нового ЦРУ, которое поручено создать ему, Стэнтингтону.
Он решил, что для подобных действий нужен зеленый свет, и желательно с самого верха. Если законы и будут нарушены, то приказ об этом должен исходить от президента. Стэнтингтон был новичком в Вашингтоне, он всю жизнь провел на флоте и прекрасно знал, как присваивают чужую славу при раздаче наград и как дают под зад тому, чье время настало. И теперь безошибочный инстинкт подсказывал ему единственный способ защитить себя от удара: подставить под удар вместе с собой и президента. Пусть вы с ним вместе ходили в школу и тянули на службе одну лямку, только так можно быть уверенным в его поддержке.
Адмиралу Уингэйту Стэнтингтону никогда не приходило в голову, что Вашингтон знавал и другие времена. Времена, когда люди, ответственные за благополучие и безопасность государства, просто делали дело, а не тратили все свое время, оглядываясь по сторонам в поисках недоброжелателей.
Всю дорогу в Вашингтон в ушах адмирала звучали слова бывшего директора ЦРУ: «Однажды они поменяют правила посреди игры. Тебе дадут под зад, как и мне. Я приберегу для тебя местечко на парах».
Да, так он сказал. Тогда это было не больше, чем угроза, а теперь как бы не обернулось пророчеством. Всего несколько дней после назначения, а уже надо принимать такие решения: либо пан, либо пропал. Он внезапно ощутил к своему предшественнику что-то вроде симпатии.
Президент ожидал его в Овальном кабинете, и Стэнтингтон сразу вздохнул свободней, увидев знакомую сутулую фигуру в пуловере и рубашке с открытым воротом. Роли странным образом поменялись: Стэнтингтон прежде президента поступил в Военно-морскую академию, и потом, на службе, стал командиром его подразделения. Юноша всегда смотрел на него как на командира и наставника.
А теперь вот он стоит перед ним, президент и главнокомандующий – и Стэнтингтон чувствует облегчение оттого, что может взвалить на него груз своих проблем. Все-таки этот кабинет обладает почти мистической властью. У Стэнтингтона не было детей, но он именно так представлял себе чувство, с которым они рассказывают родителям о своих бедах. Что-то вроде: «Ну уж теперь-то есть кому все уладить».
– Как дела, Кэп? – негромко, как всегда, спросил президент. – Садитесь.
– Все в порядке, – сказал Стэнтингтон, удобно располагаясь в кресле напротив стола из красного дерева.
– Итак, кто убил всех этих русских? – спросил президент.
– Вы уже знаете об этом?
– Мне сообщили из госдепартамента. Я полагаю, вы здесь именно поэтому.
Президент сделал небольшую паузу, и Стэнтингтон кивнул головой.
– Господин президент, я не совсем представляю, как вам это объяснить.
– Вы попробуйте.
Президент откинулся на спинку кресла. Кончиками пальцев обеих рук он сжимал желтый деревянный карандаш.
– Вы хотите знать, кто убил всех этих русских? Возможно, мы сами.
Президент резко подался вперед и выронил карандаш. Оставленный без внимания, карандаш покатился по полу.
– Как это мы?
Стэнтингтон поднял руки, словно защищаясь от невидимого врага, и коротко рассказал президенту об утреннем визите Василия Карбенко и о том, что случилось с послами.
– Зачем, рада всего святого, вы распустили проект «Омега»?
– Следуя вашим указаниям, господин президент, – сказал Стэнтингтон.
– Не давал я таких указаний!
– Но ведь именно вы сказали, что хотите прекратить бессмысленную трату денег в ЦРУ. Это было на пресс-конференции по поводу моего утверждения в должности, помните? А что может быть бессмысленней, чем проект, о котором никто ничего не знает и даже не представляет, зачем он существует?
– Бессмысленней может быть только третья мировая война, – произнес президент. – Именно ее мы получим, если наши люди будут продолжать убивать русских послов.
В комнате воцарилось тяжкое молчание.
– А что насчет женщины в Атланте? – спросил наконец президент.
– Это первое, о чем я подумал, сэр. Мои люди нашли ее в доме. Видимо, случился сердечный приступ, и она умерла. В доме не было ничего, что могло бы нам помочь.
– Вы послали людей обыскать дом?
Стэнтингтон вдруг понял, что уже преступил закон. На суде он сможет говорить об опасности третьей мировой войны сколько душе будет угодно, но через пять лет присяжных это не заинтересует. Интересовать их будет только то, действительно ли агенты ЦРУ незаконно проникли в дом американской подданной без ордера и надлежащей санкции.
– Да, сэр, – признал он. – Я послал их.
– Я не давал на это санкции.
В голове Стэнтингтона зазвучал сигнал тревоги. Он понимал, что происходит: президент отмежевывается от действий директора ЦРУ.
«К черту!» – подумал Стэнтингтон. Он не стал бы адмиралом, если бы не умел играть в эти игры.
– Вы хотите сказать, сэр, что я действовал неправильно?
– Да, – подтвердил президент. – То, что вы сделали, с формальной точки зрения было незаконно.
– Тогда, я полагаю, я должен принести публичные извинения, – быстро соображая, сказал Стэнтингтон. – Я полагаю, мне придется объявить прессе, что случилось, и извиниться
