громко повторил Римо.
– У меня были неприятности из-за компьютера, – пояснил ей Чиун. – И меня же тогда обвинили в его неудаче.
– Это выглядит весьма несправедливо, – сказала Дара.
– Мы уже много лет работаем вместе, я и это вот белое существо, – грустно заметил Чиун. – И я больше не ищу справедливости.
– Просто не играйте с его компьютером, и все, – сказал Римо, – или вам и в самом деле придется столкнуться с несправедливостью.
– Совсем не обязательно вести себя так грубо, – сказала ему Дара.
– Нет, обязательно, – отрезал Римо.
– Почему?
– Потому что если я не буду груб, вы можете полезть в его компьютер.
Дара решила не обсуждать больше эту тему, но она не могла позволить Римо осуждать пожилого человека за то, что тот так любезно принял похвалы своему кимоно.
– Я знаю вас обоих всего несколько минут, но честно говоря, мне очень хочется прямо сказать, что я о вас думаю.
– Можете не беспокоиться.
– Нет. Я настроена высказаться, и я скажу, – заявила Дара.
– Так я и думал.
– Я совершенно не понимаю, почему этот любезный человек вообще имеет с вами какое бы то ни было дело.
– Вы закончили? – осведомился Римо.
– Да.
– Прекрасно. А теперь покажите лабораторию.
– Я уже привык мириться с этим, – грустно сказал ей Чиун. – Знаете ли, ведь я даже вынужден сам выносить мусор.
– Это ужасно – сказала Дара. – Он мог бы по крайней мере выказывать хоть какое-то уважение к вам.
– Вы молоды и прелестны, – сказал Чиун, – и не по годам мудры.
– Я тронута, – отозвалась Дара.
– Где лаборатория? – осведомился Римо.
– Сами можете ее найти, – резко оборвала она.
– Прошу вас, – вмешался Чиун. – Мы должны быть разумны и терпимы к грубости и неблагодарности. Такова цена мудрости.
– Папочка, может ты еще сообщишь ей, какой именно мусор я отказался выносить за тобой? – поинтересовался Римо у Чиуна.
– Он – ваш отец, и вы так с ним обращаетесь? – спросила потрясенная Дара Вортингтон.
– Я его отец, но не по крови, а по тем трудам, что посвятил я, пытаясь наставить его на добрый путь.
Это Дара поняла. Старец был просто прекрасен. Пока они проходили контрольные устройства, которые теперь из соображения безопасности были установлены при входе в каждую лабораторию комплекса, Чиун рассказывал, сколь многое он дал молодому человеку, так и не оценившему этого дара. Девушка подумала, что Римо очень похож на всех мужчин, встреченных ею в жизни.
Она посмотрела на Римо, но он снова не обращал на нее никакого внимания. Он на самом деле глубоко заинтересовался лабораторным комплексом, потому что, когда Смит давал нм это задание, директор КЮРЕ находился в полном отчаянии.
Это был не страх, а тихое безнадежное отчаяние. Римо и раньше видел такое выражение в глазах людей. Они знали, что приближается неотвратимая гибель, но их движения становились не быстрее, а наоборот, как бы замедлялись. Похоже, у таких обреченных истощались даже мыслительные процессы, будто они не хотели больше тратить энергию на жизнь, которую считали уже потерянной. Именно так и вел себя Смит. Он напоминал человека, который видит, как вокруг него погибает привычный мир, и у Римо мгновенно включилось его чувство опасности, он всегда осознавал гибельную бесполезность отчаяния. Именно из-за него Смит казался таким старым.
– Где лаборатория доктора Ревитса? – спросил Римо у Дары.
– Именно там вы с отцом и будете работать, – ответила Дара. – Чтобы попасть туда, надо пройти еще через одни двери. ФБР не позволило бы доктору даже носа высунуть из лаборатории, поэтому, насколько я могу судить, вы тоже не сможете выходить оттуда.
– ФБР держит его в качестве заключенного? – спросил Римо.
– Вы не знаете доктора Ревитса, – ответила Дара, с холодной улыбкой прерывая разговор.
Но Римо знал доктора Ревитса. Он знал, когда тот родился, когда и где ходил в школу и как стал энтомологом. Он также знал наперечет все его научные успехи и неудачи.
Смит все это рассказал Римо, когда пришел в бунгало на берегу океана, чтобы дать ему и Чиуну их новое задание. Смит рассказал следующее:
Существовал некий вид жука, который исконно кормился на зерновых полях трех племен в средней Африке. На протяжении десятков тысяч лет жук быстро плодился и уничтожал посевы, однако в его развитии намечалось несколько циклов. Когда урожаи резко уменьшались, в организме жука происходили какие-то химические реакции, указывавшие на то, что ему следует сократить воспроизводство, потому что для нормального потомства не хватит пищи. Освобожденные от нашествия жука посевы давали обильные урожаи, и в течение нескольких лет племена питались нормально. Но потом жук получал новый сигнал – размножаться, точно он чувствовал появление обильной еды, и бедствие снова обрушивалось на многострадальные поля.
Человек и насекомое сосуществовали так в течение тысячелетий. А потом вдруг жук перестал сокращать свое воспроизводство, как это бывало обычно. МОЗСХО начала исследование жука. Если бы удалось найти химические сигналы, останавливавшие его воспроизводство, можно было бы предотвратить новое очередное бедствие и навсегда взять под контроль популяцию этого насекомого.
Но потом пришел кошмар, как объяснил Смит Римо и Чиуну. Настоящий ужас. На каждое изменение, которое ученые МОЗСХО вносили в организм жука, насекомое вырабатывало контризменение. Это превратилось в игру наподобие биологических шахмат, где были свои ходы и ответные ходы, а самым страшным оказалось то, что изменения в организме насекомого происходили очень быстро, в течение трех поколений, что составляло всего лишь несколько месяцев. Подобной приспособляемости у насекомых до сих пор не встречалось.
Смит добавил:
– Единственное, что хоть пока, к счастью, препятствует превращению несчастья в мировую катастрофу, это ограниченность места обитания жука Унг пределами Центральной Африки. Но принимая во внимание его сопротивляемость и быстроту приспособления к сосуществованию с другими насекомыми, очень скоро человечество во всем мире лишится своих посевов. А это означает, что мы все умрем с голоду. Трагедия Центральной Африки станет мировой трагедией. Теперь вы знаете, почему так важна работа МОЗСХО.
– Я все еще не понимаю, для чего вам понадобился я, – сказал тогда Римо. – Найдите какого-нибудь мушиного доктора.
– Энтомолога, – сказал Смит. – У нас они уже есть. И мы их теряем.
– Кому это нужно убивать мушиных докторов? – осведомился Римо.
– Энтомологов, – поправил Смит.
– Вот именно. Этих самых.
– Мы не знаем Но кому-то нужно. Несмотря на защиту, которую им обеспечивали по всему миру, кто-то все-таки добирался до ученых. Это все равно, как если бы все
