окнах, чтобы убийце доктора Ревитса легче было до них добраться.
Но никто не пришел.
Полиция не могла расследовать убийство в лабораториях МОЗСХО, потому что они являлись дипломатической территорией и нарушить ее неприкосновенность было невозможно.
Сама МОЗСХО тоже не в состоянии была вести расследование убийства в лаборатории, так как потребовался бы человек, который умеет расследовать убийства или вообще знает, как приступить к расследованию хоть чего-нибудь. А у МОЗСХО имелась только Дара Вортингтон, чье тело столь привлекательно облекала облегающая блузка, когда девушка делала доклад о случившемся в одном из тридцати двух комитетов в нью-йоркском представительстве организации.
Собственно говоря, и этот день члены организации собрались на заседание, посвященное «Безопасности и неотъемлемым правам борющихся угнетенных народов», к каковым причислялись исключительно те народы, которые вели войну против Америки или одного из ее западных союзников. В то время, как воевавшие с коммунистическими странами или, упаси Бог, со страной Третьего мира, не считались ни борющимися, ни угнетенными. Несколько наблюдателей из «борющихся за освобождение» тоже состояли в комитете. Они перенесли свою самоотверженную борьбу против угнетения в лучшие рестораны, театры и отели мира, платил за которые в основном американский налогоплательщик.
Они слушали доклад Дары Вортингтон о смерти ученого и думали о том, как бы выглядела Дара без блузки. Когда-то среди служащих МОЗСХО разразилась даже необъявленная война за право владения Дарой, пока все не убедились, что она – одна из «тех».
Человек, убитый в лаборатории в Вашингтоне, тоже был одним из «тех».
Под «теми» подразумевались ученые, знавшие, с какого конца смотреть в микроскоп, секретари, умевшие витать, и финансовые директора, имевшие представление о финансах.
«Те» были скучными, но необходимыми занудами, с неизбежным существованием которых приходилось мириться, а порой даже, как в этот раз, выслушивать их. Члены комитета по «Безопасности и неотъемлемым правам» знали, что мисс Вортингтон была такой занудой, несмотря на свое роскошное тело, ведь она, подумайте только, упорно хотела толковать о каких-то там фактах.
Она рассказала, как было обнаружено тело, подчеркнула, что в помещение никто не мог войти, поскольку новый сотрудник по случайности все время стоял у самых дверей лаборатории доктора Ревитса. Самих же новых сотрудников в убийстве заподозрить тоже нельзя: доктора Ревитса умертвили столь кровавым способом, что убийца непременно должен был быть с ног до головы забрызган его кровью. Таким образом, два новичка никак не могли совершить убийство, кто-то другой никак не мог проникнуть в помещение, а доктор Ревитс тем не менее был мертв.
Смерть доктора Ревитса означала серьезную угрозу миллионам жизней, ведь он работал над уничтожением жука Унга, который пожирал посевы в Центральной Африке и тем самым обрекал на голодную смерть миллионы людей.
Один из африканских делегатов вдруг встрепенулся, очнувшись от дремы.
– Она сказала «майонез»? Она сказала, что нет майонеза для салата? – горячим шепотом осведомился он у представителя «Организации народного освобождения Нижнего Чада».
– Нет. Она сказала: людей. Угроза для жизни миллионов людей.
– А, – с облегчением отозвался африканский делегат. – Значит, майонез для салата есть.
– Ах, ну конечно же...
– Эти заседания обычно столь утомительны, что я даже перестал прислушиваться. Когда, наконец, мы осудим Америку?
– Да разумеется в самом конце.
– Вы тогда разбудите меня?
– Я проголосую за вас, – пообещал представитель «Организации народного освобождения Нижнего Чада».
– Что за милый человек. Значит, салат к обеду вне опасности. А вы уверены?
– Да. Я же сказал вам.
– Благодарю вас.
Дара Вортингтон особо выделила проблемы, связанные с обеспечением безопасности, заметила, что ФБР было отстранено от охраны комплекса прямо перед убийством, но также отметила, что ни одна другая страна также не сумела защитить ученых.
Однако, несмотря на происшедшую трагедию, работа доктора Ревитса увенчалась успехом. Компьютерная распечатка, которую он читал непосредственно перед своей трагической гибелью, свидетельствовала, что жука Унга можно победить и таким образом спасти миллионы жизней в Африке. Вещество феромон, которое выделил доктор Ревитс, могло контролировать воспроизводительную функцию смертоносного насекомого.
Председатель комитета вдруг поднял руку.
– Это еще долго будет продолжаться? – спросил он.
– Это крупнейший прорыв в деле спасения народов Центральной Африки, – ответила Дара.
– Хорошо, – одобрил председатель, который и сам был родом из одной центральноафриканской страны. – Нас всех заботит спасение людей в Третьем мире. Но я хотел спросить, собираетесь ли вы излагать нам тут еще какие-то подробности?
– Вы имеете в виду, как может быть изничтожен жук-вредитель?
– Да, – кивнул председатель.
– Феромон готов к использованию, – ответила Дара.
– Что-нибудь еще?
– Теперь вы можете в любой момент начать войну против страшного жука Унга.
– Разумеется, мы своевременно рассмотрим этот вопрос, – заявил председатель.
– Я бы предложила сделать это прямо сейчас, не откладывая. Начинается сезон дождей, и если Унгу позволить размножиться...
– Мисс Ворти, нам не требуются доклады о сезоне дождей, да еще сделанные белой женщиной. Мы, африканцы, слишком долго жили под опекой Первого мира. Мы происходим из тех мест, где как раз и бывают сезоны дождей. И нам вовсе ни к чему выслушивать рассуждения о сезоне дождей из ваших прелестных пухленьких губок. Я бы скорее предложил вам немедленно заняться вашим столь опасным расизмом. И был бы рад помочь вам в преодолении ваших недостатков в любой назначенный вами вечер. Кто поддерживает это предложение?
Руки всех присутствующих дружно взметнулись вверх, хотя, собственно, никакого предложения выдвинуто не было.
Продолжение собрания отложили, закончив призывом бороться с расизмом.
Прозвучало также несколько замечаний относительно незрелости мисс Вортингтон и ее небрежном отношении к процедурным вопросам. Кое-кто даже сказал, что работай она в ином подразделении МОЗСХО, ее бы уволили, не сходя с места. Ее еще можно было вынести только постольку, поскольку она имела дело в основном с занудами, как любили называть члены МОЗСХО забавных человечков в белых халатах, которые возились с микроскопами и химикалиями.
Их всех приходилось терпеть, потому что ответственные по связям с прессой
