лагерь!”
Его принесли в уютную гостиную, где блондинка по имени Илза попыталась стянуть с него одеяло.
– Ну, вот мы и дома, – сказала она. Но Феррис отказался вставать и, вцепившись в одеяло, не давал его с себя стащить.
– Давайте же, – нежным голоском уговаривала Илза, – вставайте.
– Может, мистер ДОрр хочет освежиться? – раздался гортанный голос, мучивший Ферриса в кошмарных снах. – Не принять ли ему душ?
– Ни в коем случае! – завопил Феррис ДОрр. – Я знаю, что означает ваш душ!
– Его испугало долгое путешествие, – сказал Конрад Блутштурц. – Давай, я с ним поговорю, а ты пока разожги печь.
– Я не еврей! – выкрикнул Феррис, вскакивая на ноги.
– Вы нам уже говорили об этом! – рассмеялся старик. – Илза просто собирается приготовить обед. Что вы предпочитаете?
– Что угодно, лишь бы это была ветчина, буженина или свиные отбивные.
– Что-нибудь из этого, Илза! – крикнул старик вслед девушке. – Идите сюда, – обратился он к Феррису, – садитесь рядом. Вы очень странный молодой человек, но при этом вы гений. Все гении странные.
– Я хочу домой, – заявил Феррис, усаживаясь в кресло с той же решимостью, с какой обитатель камеры смертников опускается на электрический стул. Ему вдруг отчаянно захотелось лимонной колы, но он знал, что ее уже много лет как перестали выпускать.
– Не бойтесь, вы пробудете здесь очень недолго. Мне нужен ваш опыт. И распылитель.
– Я вам его дарю, только посадите меня скорее на автобус!
– Обязательно, но только через неделю. А сейчас я расскажу вам о моих планах. – И старик развернул перед Феррисом свои чертежи. – Как видите, некоторые детали очень хрупкие, но у нас есть формы для отливки. Скажите, можно с помощью вашего распылителя отлить мелкие детали?
Феррис мельком взглянул на чертежи.
– Запросто. А теперь я могу идти?
– Только после того, как эти детали изготовят и соберут.
– А что из них соберут?
– Меня, – коротко ответил Конрад Блутштурц. – Из них соберут меня.
– Но из тех деталей, что изображены на этих чертежах, можно изготовить небольшой танк.
– Так оно и есть.
Всю ночь приносили какие-то отливки, болванки и прочие заготовки из титана. Титан был высокого качества. На некоторых образчиках Феррис опознал клеймо “Титаник титаниум текнолоджиз”. Ферриса заставили плавить титан, а из расплавленного металла отливали детали механизмов. Солдаты в коричневой форме относили детали в соседнее помещение. Как-то раз дверь приоткрылась, и Феррис увидел, что там находится операционная.
Он вспомнил леденящие душу рассказы матери о тех жутких операциях, которые производили нацисты над беззащитными пациентами. Однажды он и сам видел фотографию двух фашистских врачей, с надутым видом стоящих над покрытым простыней телом. Из-под простыни торчали ноги, на которых практически не было мяса.
Феррис ДОрр содрогнулся. Он не знал, во что его втянули, но чувствовал, что стал участником какого-то злодеяния. И впервые в жизни он понял, почему его мать так упорно не хотела забывать истребление евреев в фашистских лагерях.
Это происходило снова, на сей раз в Америке. И Феррис принимал в этом участие.
– Что здесь происходит? – спросил он у Илзы, закончив отливку самых крупных деталей для какой-то зловещей на вид серповидной части.
– Очищение Америки, – ответила она, словно это было что-то само собой разумеющееся.
– От чего?
– От евреев, негров, азиатов и прочих второсортных людишек. Смитов, например.
– Смитов? – переспросил Феррис ДОрр, вспомнив страницы из телефонной книги.
– Да, они хуже евреев и всех остальных. Гораздо хуже. Это из-за Смита герр фюрер Блутштурц оказался в инвалидной коляске. Но вы поставите его на ноги!
И тут Феррис понял: ненависть не делает различий. Всю жизнь он пытался скрыть свое происхождение, частично из ложного чувства стыда, частично от страха, но зло, которое преследовало его в снах, наконец все же нашло его. От ненависти спасения нет.
– Никто не может чувствовать себя в безопасности, – произнес он вслух.
– Что вы сказали, милый?
Феррис ДОрр поднялся и выключил распылитель. Титан, едва начавший плавиться в своей отливке, тут же застыл.
– Но эта деталь еще не закончена! – воскликнула Илза.
– Закончено, все закончено, – твердо произнес Феррис ДОрр и столкнул распылитель с подставки. Тот с тихим стуком ударился об пол; трубка от удара погнулась. С одной стороны отскочила панель.
– Эй, зачем вы это сделали?
– Это, – с гордым видом заявил Феррис ДОрр, – мой исторический долг. Я еврей!
– Ой, как нехорошо! – Илза скорчила гримасу. – А мы хотели сохранить вам жизнь.
Конрад Блутштурц был вне себя от ярости. Он попытался вскочить с операционного стола, а перепуганные доктора старались его удержать. Момент был критическим.
– Герр фюрер, – умолял главный хирург, – возьмите себя в руки. Если это правда, мы бессильны помочь.
– Он свихнулся, – простонала Илза, и слезы потекли у нее по щекам. – Я и представить себе не могла, что он выкинет такое! Разве я могла знать?!
– Я должен встать на ноги. Должен ходить!
– Возможно, мы сможем продолжить начатое, – сказал главный хирург. Позади него на щитах были приколоты чертежи нового Конрада Блутштурца. – Останавливаться нельзя – мы зашли слишком далеко, поэтому должны продолжать!
– А я должен ходить!
– Мы сейчас составим список всех незаконченных деталей, герр фюрер, – продолжал главный хирург. – В крайнем случае можно изготовить недостающие части из стали или алюминия. Основные детали уже изготовлены.
– А ноги? – строго спросил Конрад Блутштурц. – Их сейчас как раз собирают.
– Они уже готовы?
– Почти. Давайте сначала прикрепим руку.
