Центра управления?
– Потому что я не говорю по-русски, – ответил голос. – Я запрограммирован на английский язык.
– Понимаю, – кивнул президент. Прикрыв ладонью микрофон трубки, он повернулся к министру. – О чем, черт его побери, он толкует, а?
– Не имею представления, сэр, – в голосе министра обороны слышалась тревога. – Может быть, спросить, в чем он нуждается?
– Вы нуждаетесь в чем-нибудь?
– В посадке.
– Здесь?
– Я не понимаю, что значит “здесь”. Сформулируйте точнее.
– В Америке?
– Да, мне нужна посадка в Америке. Именно поэтому мне пришлось уничтожить этих роботов из мяса. Они бы помешали мне совершить посадку в Америке. Сам я не могу войти в атмосферу Земли – меня убьют силы гравитации. Но этот корабль защитит меня.
– О чем он, ради Бога? – застонал президент.
– Не могу понять, сэр. Возможно, у него поврежден мозг или расстроилась психика. Но если я верно понял его, он убил остальных членов экипажа.
– Убил?
– Да... он сказал, что уничтожил каких-то роботов из мяса. Если только, конечно, Советы не усложнили эксперимент, создав первую космическую мясную лавку, то...
– Никогда не слышал, чтобы так называли... людей.
– Вы не бывали на наших совещаниях в Пентагоне, сэр. – Министр обороны позволил себе слегка улыбнуться. – У нас существуют эвфемизмы практически для всего – например, ядерная война именуется “побочными повреждениями”. А отступление... по-моему, последним термином было “продвижение назад” или что-то в этом роде...
– Но почему он убил их? – вопросил президент.
– Возможно, чтобы убрать их с дороги. Думаю, он пытается просто перебежать. Может быть, самого его спросим?
– Вы хотите перебежать? Это так? – спросил президент своего невидимого собеседника.
– “Перебежать” есть способ передвижения или военный термин. Использование этого слова для обозначения задачи мне непонятно. Сформулируйте точнее.
– Я имею в виду – хотите ли вы получить убежище в Соединенных Штатах?
– Я хочу совершить посадку в Америке. Я уже говорил об этом.
Министр обороны, выхватив аппарат, нажал на кнопку паузы, чтобы его слова не попали на “челнок” по каналу связи.
– При всем моем неизменном уважении, сэр... последствия посадки этого корабля на американской земле могут быть крайне серьезными. Советы немедленно ответят. Как минимум в очередной раз урежут персонал нашего посольства в Москве. Или лишат наших дипломатов права отовариваться в спецмагазинах.
– С нашей стороны это тоже гуманный жест. Корабль попал в беду. Пусть садится. Я сам разберусь с последствиями.
– Умоляю вас, сэр...
– Я понимаю ваши чувства, – кивнул президент. – Но мы не можем бросить в беде этого несчастного. Заметьте, он предпочел говорить с нами, а не со своими русскими товарищами. Что же нам, по-вашему, делать?
– По крайней мере, не принимать решения, не переговорив с Россией. Возможно, мы сможем прийти к взаимопониманию.
Кивнув, президент поднял трубку переговорного устройства.
– Прошу извинить меня, “Юрий Гагарин”, но в данный момент я не могу позволить вам совершить посадку на американской территории.
– Мне не нужно вашего позволения. Я снижаюсь. Президент Соединенных Штатов Америки и министр обороны молча с ужасом наблюдали, как зеленый треугольник на экране развернулся острым углом к Земле. Советский “челнок” пошел на снижение.
“Юрий Гагарин” несся к Земле, словно акула, почуявшая добычу. Включились тормозные двигатели; чтобы замедлить скорость, кораблю потребовалось всего шесть секунд. Будто гигантская бабочка, “челнок” вошел в верхние плотные слои земной атмосферы.
На пульте сам собой двигался рычаг управления. Вспыхивали и гасли сигнальные лампы, щелкали переключатели. Казалось, что корабль ведет какой-то многорукий призрак.
Белые крылья корабля стали желто-оранжевыми по периметру; на скорости восемнадцать тысяч миль в час “Юрий Гагарин” преодолевал ионосферу и стратосферу. Сработали хвостовые двигатели; взмыв над поверхностью Тихого океана, “Юрий Гагарин” взял курс на западное побережье Соединенных Штатов Америки.
В Центре управления Белого дома царила тихая паника.
– Господин президент, вынужден официально уведомить вас, – сухим тоном известил министр обороны. – Нам придется нанести по этой штуке ракетный удар. Она движется в сторону Калифорнии.
– Они терпят бедствие, – не сдавался президент.
– Вероятно, они смогут с ним справиться, нам же в случае его посадки бедствий просто не избежать. Мы не можем – не должны – позволить советскому летательному аппарату безнаказанно проникнуть в наше воздушное пространство, сэр. Мы не знаем, какова их задача. Вполне возможно, они имеют на борту ядерное или биологическое оружие.
Президент вслушивался в непонятную, но убедительную по интонации ругань по-русски, доносившуюся из динамика. Стенографистка невозмутимо продолжала переносить уже переведенные проклятия на бумагу.
– Что они говорят? – осведомился президент.
– Угрожают, – ответила стенографистка, не поднимая головы. – Грозят космонавтам страшными карами, если они осмелятся посадить корабль где-либо вне территории Советской России.
– Старый трюк, – проворчал министр обороны. – Они думают, мы из сочувствия предоставим экипажу политическое убежище, и начнут очередную кампанию против нас.
Президент тем временем рассматривал развернувшуюся во весь экран тактическую карту Соединенных Штатов Америки. “Челнок”, вернее, изображавший его зеленый треугольник пересек пунктирные линии долготы и широты над ядовито-зеленой полосой, отмечавшей побережье Калифорнии.
– Нужно выслать истребители, – произнес министр обороны, – и посадить его. Если откажется – сбить к чертовой матери. Все по закону, нас оправдают.
– Возможно. Но поймет ли нас мир? Представляете как это будет выглядеть – мы сбили терпящий бедствие корабль? В сто раз хуже, чем тот случай, когда русские сбили корейский пассажирский самолет.
– Да... А, возможно, этого они и хотят, – подумав, согласился министр. – Вполне возможно, это ловушка... Что же нам делать, Боже ты мой?!
– Высылайте истребители в любом случае, – отдал распоряжение президент. – Прикажите им вести “шаттл”, но не предпринимать никаких действий против него. Посмотрим,
