сесть. Не найдя ничего подходящего, он устроился на полу возле раздвижных стеклянных дверей.
– И ты испросил у него разрешения сделать то, о чем я тебя просил?
– Нет.
Потрясенный Чиун воззрился на своего ученика.
– Нет?! Маленькая, крохотная просьба! И ты забыл. Признайся, ведь ты забыл. Я бы мог тебя простить, если бы ты просто забыл. Прощение возможно, когда человек совершает проступок без злого умысла.
– Я совершенно сознательно его об этом не просил! – раздраженно огрызнулся Римо.
– Ну, тогда прощение невозможно. Ты сам виноват. Нашей дружбе конец. Можешь упаковывать свои веши и убираться.
– Кончай, Чиун. Я не стал спрашивать Смита, можешь ли ты остаться и посмотреть еще одну программу Копры Инисфри, только потому, что он нас посылает посмотреть эту передачу в студии, живьем.
– Живьем?! – Волосы на голове Чиуна зашевелились от восторга. Чиун легонько хлопнул в ладоши. Пальцы у него были тонкие и изящные, а ногти – ужасно длинные. – Мы увидим Копру Инисфри лично? Живьем?
– Смит сам это предложил. Мне не пришлось даже заикаться об этом.
– Нет? Ты не хочешь получить благодарность за этот бесценный дар? Ты ему этого не предлагал?
– Я не хочу туда ехать, Чиун.
– Ну, оставайся. Я один поеду. Можешь упаковать мои вещи, раз тебе не придется беспокоиться о своих.
Но Римо даже не шелохнулся. Он глядел на улицу сквозь стеклянные двери номера. В его карих глазах застыло такое выражение, какое бывает у человека, заглянувшего внутрь себя и увидевшего там что-то крайне неприятное.
– Что беспокоит тебя, сын мой?
– Глупейшее задание. Смит сделал стойку только оттого, что эта глупая телебаба заявила, будто у нее есть доказательства: пропавшие без вести американцы до сих пор находятся в плену во Вьетнаме.
– И что?
– Никаких американцев там нет. Все они давно либо покинули страну, либо убиты.
– Откуда ты знаешь?
– Да потому что я был там. Я знаю. Это просто газетная утка. Дерьмо собачье.
– Если это, как ты выразился, дерьмо собачье, то почему ты такой сердитый.
– Да потому что это идиотская затея. Нет там ни одного живого американца. Просто не может быть!
И тут Чиун, внимательно поглядев в лицо своего ученика, произнес нечто весьма и весьма странное:
– Я упакую и свои и твои веши.
Римо ничего не ответил. Полчаса спустя, когда заходящее солнце осветило оранжевыми лучами его бесстрастное лицо, он по-прежнему сидел возле стеклянных дверей. Впечатление было такое, что Римо разглядывает свое отражение. Если так, то отражение говорило: ему не очень-то нравится то, что он видит.
Глава 6
Билеты ждали их у входа, как и было обещано Римо, когда он доложил Смиту по телефону о своем прибытии.
Чиун выхватил билеты из рук Римо, критически их оглядел и один вернул своему ученику.
– Это твой, – заявил он решительно.
– Откуда ты знаешь? На них же не написаны наши имена.
– У него меньший порядковый номер, чем у моего билета.
Служащий провел их в студию, которая уже была почти заполнена.
– И что? – спросил Римо.
– Это значит, что у меня будет место лучше, чем у тебя.
– Здесь этот принцип не работает, – лениво возразил Римо.
Служащий подвел их к заднему ряду и показал на два свободных стула.
– Вот видишь, – сказал Римо, пропуская Чиуна вперед. – Мы оба сидим в заднем ряду. Это Смит придумал, уж можешь мне поверить.
– Большое видится на расстоянии, – высокомерно изрек Чиун, намеренно наступая на ноги тем из зрителей, которые не встали, чтобы пропустить его. Потом уселся на свое место, раскинув кимоно – словно цветастым покрывалом застелил мягкий диван.
– Это точно, – согласился Римо и сел на стул рядом с Чиуном.
Почти тут же из динамиков грянула музыка, оповещая о начале шоу, а красный занавес взвился, открывая сцену. Перед Римо оказался оператор с камерой и полностью заслонил обзор.
– Я ничего не вижу! – возмутился Римо.
– А я все вижу прекрасно, – довольно отозвался Чиун.
– А мне плевать, – заявил Римо, и тут как раз на сцену вышла Копра Инисфри. – Я понять не могу, что ты в ней находишь.
– Она громкая, грубая и противная.
– И именно это ты в ней находишь привлекательным?
– А другие разве нет? – пожал плечами Чиун.
– Не уверен, – с сомнением произнес Римо, оглядывая аудиторию.
В студии было неожиданно много азиатов. Вьетнамцы. Вид их лиц пробудил у Римо воспоминания.
– Она напоминает мне корейских фокусников, – пояснил Чиун. – Каждую весну они раскрашивают себе лица, напяливают яркие разноцветные одежды и устраивают разные представления для деревенских жителей. Иногда они изображают безудержное веселье, а иногда льют слезы, как из прохудившегося водопроводного крана.
– Клоуны, что ли?
– Вот-вот. Именно. Я забыл слово. Спасибо, Римо, что подсказал.
– Кажется, я начинаю что-то понимать, – сказал Римо.
А внизу, на сцене, Копра Инисфри схватила микрофон:
– Сегодня у нас заготовлен потрясающий сюрприз! – заорала она. – Я обещала вам рассказать о домашних любимцах наших военнопленных, оставшихся во Вьетнаме, но у меня есть для вас кое-что получше. Наш гость – мужественный вьетнамский джентльмен, который пешком, босиком, прошел по территориям, охваченным войной, пересек две государственные границы, и все только для того, чтобы рассказать вам сегодня нечто потрясающее. Леди и джентльмены, мистер Кунг Ко Фонг!
Аудитория разразилась аплодисментами. Мастер Синанджу залился гомерическим хохотом. Он продолжал смеяться даже тогда, когда аплодисменты стихли. Несколько раздраженных лиц повернулось к нему.
– Над чем смеешься, папочка? – шепотом поинтересовался Римо.
– Да ведь она такая забавная. Разве до тебя не дошла шутка о мужественном вьетнамце? Вьетнамец – и мужественный! Хе-хе! Да кто когда о таком слышал? Хе-хе-хе!
