– Она не взорвалась, но вспыхнуло все – ого-го! Небо, трава, деревья и все остальное – все стало желтым! Потом из кратера повалили пленники-северяне, все насмерть перепуганные и все как один бормотали что-то о желтом свете.
– Так что же произошло?
– Мы с Чиуном отправились на разведку, но стоило нам подойти к кратеру, как бомба заверещала и расплавилась, превратившись в лужу шлака.
– Иными словами, самоуничтожилась.
– Что ж, можно сказать и так.
– Ты забыл о человеке, сидевшем в яме, – подсказал кореец. – Расскажи о нем императору.
– Ах да, – спохватился Римо. – Прежде чем бомба расплавилась, мы нашли в яме солдата северян. В отличие от прочих он был не просто напуган, а буквально раздавлен происшедшим.
– Вы хотел сказать – подавлены?
– Да. И еще он сказал, что после того, как ему в лицо ударил желтый свет, все стало синим. Чепуха какая-то!
– Нет, не чепуха. Так и должно быть, – отозвался Смит.
– Неужели?
– Это особое свойство зрения. Если человек долго смотрит на какой-то цвет, а потом отводит взгляд, то на оболочке его глаза остается изображение в дополнительном цвете.
– Значит, синий дополняет желтый?
– Именно, – сказал Смит, записывая на диск карту Штатов и вызывая новый файл.
– А зеленый, стало быть, враг красного? – Римо хихикнул.
– Расскажите-ка теперь про желтый цвет, – потребовал Смит.
– Невероятно яркий цвет, но мы не смотрели на его источник.
– Вы сказали, что он испугал десятки людей.
– Да. У них душа в пятки ушла.
– Ладно. Теперь опишите розовый.
– Розовый. Теплый.
– Яркий?
– Приятный.
– Приятный и радостный, – добавил Чиун.
– Самый радостный, какой только бывает на свете, – бодрым голосом добавил Римо.
– Сильный? Интенсивный? – продолжал допытываться Смит.
– Я бы не назвал его слепящим, но и слабым он тоже не был.
– Откуда исходил розовый свет?
– Из ушей мышонка. Разве я не говорил?
– Каких еще ушей мышонка?
– Вы видели когда-нибудь воздушные шары с плетеной корзиной?
– Да.
– Так вот, уши были прикреплены к корзинам. Четыре стенки, четыре уха. Как только показались шары, они начали сиять.
– Уши или корзины? – уточнил Смит.
– Уши. А потом все окрасилось розовым.
– И стало очень красивым, – добавил Чиун.
– Понятно, – протянул Смит и, помолчав, спросил: – Не было ли еще чего- нибудь необычного?
– Вы имеете в виду, кроме этой мини-войны?
– Да. Помимо войны.
– Что-то не припомню.
– Расскажи Смиту о француженке, – подал голос мастер Синанджу.
– Да, еще там была французская журналистка.
– Вы о ней уже говорили.
– После того как фургоны прессы въехали на поле битвы, она появилась вновь. Пыталась разобраться в происходящем.
– Ну и как? Разобралась?
– Она говорила по спутниковому телефону... что она говорила, папочка?
– La charade se perpetre...
– По-английски, пожалуйста.
– Вся эта шарада возникла из-за ярких цветных лучей. Ключ к разгадке – слепящий окрашенный свет.
– Вы слышали, Смит? Ключ к разгадке – слепящий окрашенный свет.
– Вы задержали ее? Допросили?
– Нет. Зачем?
– Да потому, что она, судя по всему, знает что-то о том явлении, которое произошло на поле битвы! – рявкнул Смит.
Трубка умолкла.
– Смитти, – нерешительно произнес Римо. – Зачем кричать?
– Извините, – ответил Смит, досадливо сжимая кулак свободной руки. – Продолжайте.
– Этим все и кончилось. Женщина уехала.
– А Микки Уэйзингер?
– Благодарная воссоединенная нация унесла его на своих плечах, – торжествующе объявил Римо. – Вам не нравится, когда все хорошо кончается?
– Эта история только начинается, – с горечью заметил Смит.
– О чем вы?
– Судя по всему, явление, поразившее солдат на поле битвы, отразилось и на вас с Чиуном.
– На нас ничего не отразилось, – возразил Римо. – Мы чувствуем себя на все сто.
– Я послал вас прекратить сражение.
– Нас опередили.
– А еще вы должны были захватить руководителя компании Бисли и узнать у него, где находится Дядя Сэм.
Судя по всему, Смит досадливо хрустнул пальцами.
– Черт побери, – пробормотал Римо. – А мы и забыли.
– Это не повторится, император, – заверил Смита Чиун.
– Честное слово бойскаута, – добавил Римо, в голосе которого послышалось беспокойство.
– Вы можете разыскать ту женщину? – спросил Смит.
– Попытаемся.
– Узнайте, что ей известно. Я сомневаюсь в том, что она журналист.
– Почему?
– Предчувствие.
– У васне бывает предчувствий. Они требуют живого воображения.
– На сей раз воображения у меня – хоть отбавляй, – мрачно произнес
