Как вам известно, при прохождении через призму белый свет разлагается на все цвета радуги. Глаз испускает свет, подчиняясь управляющим импульсам, при помощи которых выбирается необходимый гиперцвет.
– Прекрасное резюме, – кивнул директор ОВБ. – Что это дает для безопасности страны?
– Вооруженные таким прибором, наши агенты будут неуязвимы, – отозвался шеф французского политического сыска Ламе Монгран, любезно приглашенный на совещание.
– Замечательно, но в таком случае возникает опасность захвата прибора врагом.
– Если это, как мы подозреваем, американский прибор, то засекречивать его бессмысленно, – подал голос Фабьен Рокар, руководитель службы внутренней безопасности. – Наше бюро промышленного шпионажа успешно овладевает американскими секретами при помощи таких примитивных приемов, как изучение содержимого неохраняемых свалок аэрокосмических корпораций США.
– И все же если устройство попадет в руки врага, его могут обратить стране во вред, – заметил Ренар. – Какие еще будут предложения?
В комнате воцарилась тишина. На столе появились бутылки изысканного портвейна, сыр и печенье.
– Представьте себе этот же прибор, но увеличенный в сотни раз, – сказал министр внутренних дел, по совместительству – номинальный глава Совета внешней разведки.
Главные шпионы Франции внимательно посмотрели на глаз и представили его разросшимся до внушительных размеров. Чего уж проще! Присутствующие прекрасно понимали, какую угрозу будущему страны таит в себе загадочный шарик.
– А теперь представьте этот orbe на орбите.
– На орбите?
– Да, на орбите, опоясывающей земной шар. Это будет глаз Франции.
– Спутник-шпион?
– Нет. Грозный защитный глаз. Представьте, что германцы вновь покусились на наши границы. Представить тоже совсем нетрудно.
– А теперь представьте, что в тот самый миг, когда их войска вот-вот бросятся в атаку, небеса начинают излучать неодолимое розовое сияние и успокаивают захватчика.
Вообразить такое было гораздо сложнее, и присутствующим пришлось хорошенько сосредоточиться. Лбы их избороздили морщины, на лицах застыли напряженные гримасы.
Наконец все осознали красоту подобной идеи.
– Или, скажем, когда британцы окончательно нам осточертеют, мы сможем затопить Британию зеленым и заставить их желудки взбунтоваться.
– Если учесть, какую ужасную пищу они едят, их желудки уже давно должны были взбунтоваться.
Под высокими потолками комнаты раздался дружный взрыв хохота.
Однако самую лучшую идею предложила очаровательная Доминик Парилло.
– Представьте себе, – вкрадчивым заговорщическим тоном произнесла она, – что мы залили Штаты желтым светом, который вселяет страх и ужас. Уж тогда-то они нипочем не смогут нас побеспокоить.
– Они станут нашими рабами! – радостно воскликнул Ренар.
– Если, разумеется, нам опять не потребуется помощь в борьбе с оккупантами, – заметил министр внутренних дел. – Тогда мы освободим американцев. Ненадолго. Только чтобы они успели восстановить свою индустриальную мощь и послать нам на выручку своих храбрых и безрассудных солдат.
– Надо лишь предусмотреть особые меры предосторожности, чтобы лучи не затронули жилище Джейри.
– Еще бы! Само собой.
– Когда состоится следующий космический запуск?
– На той неделе. Кажется, это будет спутник связи.
– Нельзя ли заменить его нашей аппаратурой?
– Non. Нам нужен корабль большего размера.
– Сколько времени уйдет на его разработку?
Точных сроков никто не знал, но все присутствующие пообещали заняться этим вопросом. Теперь стало ясно, какие перспективы сулят гиперцветовые излучатели – пожалуй, эта штука будет куда эффективнее, нежели ядерное оружие. Применение атомной бомбы непременно повлечет за собой тяжелые последствия – нападки и проклятия со стороны Международного сообщества, а может, даже ответный удар.
Но если враг и заподозрить не сумеет, что его территорию облучает гиперцвет, приходящий из космоса, кому придет в голову порицать Францию?
По окончании заседания Доминик Парилло решила заглянуть к плененному сотруднику Бисли, которого она допрашивала не более часа назад.
Пленник потребовал телевизор, и его просьбу удовлетворили. «Странно, зачем человеку в такой ситуации нужен телевизор? – удивилась Доминик. – Может быть, он надеется увидеть что-нибудь важное?»
У железнодорожной станции «Евро-Бисли» пассажиров поджидал таксомотор. Его задние дверцы открылись, но шофер не услышал ни звука.
Видимо, он не услышал и щелчка, с которым они захлопнулись, и только легкое покачивание задних рессор заставило таксиста посмотреть в зеркальце. Сзади сидели два человека.
– Mon Dieu!
– Отвезите нас в Париж, – распорядился тот, что повыше, – несомненно, проклятый англо-американец. Об этом можно было судить если не по мерзкой одежде, то хотя бы по тому невыносимому акценту, с которым он произнес изящное название французской столицы.
Пьер Перруч всю свою жизнь возил по Парижу отвратительных американцев с их невыносимым акцентом. Как часто, услышав исковерканную речь, он хотел выбросить пассажира на обочину! И всякий раз его останавливали соображения, которые перевешивали тайные побуждения, – личный доход и опасения повредить иностранному туризму, который, в свою очередь, также влиял на доходы Пьера.
Но теперь, когда Франция выдворила американских туристов и объявила их язык вне закона, Пьер не видел причин сдерживаться.
– Прочь из моей машины! – крикнул он.
– Послушайте, нам некогда спорить и пререкаться. Отвезите нас в Париж.
– Это слово произносится «Па-ри»! А теперь вон отсюда, мерзавцы!
Но тут в разговор вмешался старый азиат. Его безупречный французский вынудил Пьера, коренного парижанина, с чувством стыда признать, что его собственная речь весьма далека от совершенства. Азиат послал Пьера ко всем чертям и надменно добавил:
– Мы спешим. Поезжайте.
У старика было такое замечательное произношение, что Пьер смягчился, а глаза его увлажнились.
– Вы можете оставаться, – сказал он. – А тот, другой, пускай проваливает! Сейчас же!
Пьеру Перручу так и не удалось до конца осознать, что с ним случилось секунду спустя, хотя он и выбрался из этой передряги живым.
Стальная рука схватила его за шею и повелела ехать в Париж.
