попросту его не замечает.
– Толщина двери восемь дюймов, – прошипел он. – Комбинацию замка знают только два человека во всем здании, и, чтобы его открыть, нужны оба, – один из них здесь, второго здесь нет.
– Да, толстовата, – промолвил американец, окидывая цель озабоченным взглядом.
– Надеюсь, вы понимаете, что всякая попытка взломать дверь заранее обречена на провал?
– Да, трудновато, – согласился тот. – Подожди здесь, папочка. – И вышел из комнаты.
Реми Ренар позволил себе несколько расслабиться. Если он сумеет выстоять еще несколько минут, все закончится благополучное. Вот-вот прибудет подкрепление, и тогда этим двум ни за что не улизнуть из здания. Во всяком случае, если они действительно безоружны, как показалось директору.
В коридоре послышалась какофония кошмарных звуков. Сначала донесся грохот парового молота, сменившийся уханьем пресса для утилизации старых автомобилей. Протестующе заныли штукатурка и плинтусы. Послышался горестный стон металла – ужасный, жалобный, невыносимый.
Потом раздались звонкие удары – не будь директор ОВБ уверен в обратном, он был бы готов поклясться, что они доносятся из-за стальной двери. Однако дверь звуконепроницаема, к тому же другого входа в сейф не существовало, а замок был крепко заперт.
Наконец шум стих, и на пороге кабинета появился американец. Стряхнув с рук пыль и штукатурку, он разжал правый кулак и, растерянно моргая, показал присутствующим ладонь.
– Там нет никакого спутника, зато я нашел вот это, – сказал он.
Реми Ренар не смог сдержаться и изумленно открыл рот.
На ладони американца лежал гиперцветовой глаз.
– Невероятно, – выдохнул директор ОВБ.
–Се ля ви, – отозвался американец.
– Сейчас мы уйдем, – холодным тоном заявил старый азиат. – Я оставляю тебе жизнь и строгое жизненно важное предупреждение.
– Интересно, какое? – брякнул Ренар.
– Знай, несчастный, орлиный трон Америки находится под защитой мастера Синанджу, и любое дальнейшее усугубление ситуации вызовет немедленный и жестокий отпор.
Реми Ренар был не из пугливых, но слова корейца заставили его похолодеть, и он осознал всю серьезность происходящего.
Ренар готов был жизнь отдать за Францию, но терять Францию не хотел.
Именно в этом и состоял смысл предостережения, дух которого еще долго продолжал витать в пыльном воздухе после того, как мастер Синанджу в сопровождении своей свиты покинул кабинет.
Не услышав ни выстрелов, ни звуков борьбы, Реми Ренар наконец вытащил ногу из лужи собственной мочи.
Он бросился к телефону и позвонил Президенту Франции. Тут уж не до охраны культуры! На карту поставлено само существование государства. В такой войне министр культуры был лишним.
Глава 29
Выйдя из здания штаб-квартиры ОВБ, Доминик Парилло заявила:
– Вам не выбраться из Франции!
– Не говорите так, – с притворным испугом сказал Римо. – Мне еще нужно найти отца, которого я никогда не видел.
– Я серьезно. Вас убьют.
– По-моему, он стоял здесь, – пробормотал Римо, оглядываясь в поисках такси. Не найдя машины, он повернулся к француженке: – Где вы оставили свой автомобиль?
– Не скажу. Ни за чьто.
– Вот как?
– Ни за чьто!
И в то же мгновение к Доминик метнулась рука и стиснула ногтями мочку уха.
Парилло вскрикнула. Ей казалось, она завизжала так, что ее услышала добрая половина Парижа. Но переводя дыхание, она внезапно поняла, что из ее уст не вылетело и звука. Осознав это, Доминик неистово закивала головой, надеясь освободиться от непонятной силы, причинившей ей такую ужасную боль.
– По-моему, она передумала, папочка, – обратился Римо к невидимому источнику этой непонятной силы.
Боль исчезла.
Доминик схватилась за набухшую пульсирующую мочку и обернулась, успев мельком заметить длинные ногти мастера Синанджу, прятавшего руки в рукава черного кимоно. Женщина тут же все поняла.
– Теперь вы знаете, почем фунт лиха! – съязвил Род Читвуд.
– Я поставиль машину в гаражь, – покорно произнесла женщина.
Компания двинулась за ней следом и остановилась у ворот гаража. Они были заперты, но между створками оставалась щель шириной около фута, через которую вполне мог протиснуться худой человек.
– Ждите здесь, – распорядился Римо и повел женщину в гараж.
Не прошло и минуты, как ворота откатились в стороны, и из гаража выехал небесно-голубой «ситроен». Дверцы распахнулись, и Род с Чиуном забрались в салон.
– Доминик согласилась отвезти нас в аэропорт, – сообщил Римо.
– Я не имела выбора, – недовольным голосом отозвалась женщина.
– Мы всегда так или иначе добиваемся согласия, – заметил Римо.
– Нам не добраться до аэропорта, – сказала Доминик, выехав на дорогу с оживленным движением. Она на мгновение убрала ногу с педали газа и нажала потайную кнопку в полу – встроенные микрофоны тотчас начали транслировать разговор в ОВБ. – Нас остановят.
– Вряд ли, – беззаботно отозвался Римо.
– Аэропорт окружен танками и другой машинами. И еще солдаты.
– Что ж, нам не впервой, – отмахнулся Римо, разглядывая рабочих, которые снимали со стены табличку «улица Эдгара По» и вешали на ее место указатель «рю де Озейль».
В ту же секунду раздался вой французских полицейских машин. Казалось, они окружили «ситроен» со всех сторон.
– Вуаля! – торжествующе воскликнула Доминик. – Что я вам говориль? Теперь вам конец!
Римо дернул руль влево, и машина свернула в переулок, поперек которого висел «кирпич».
– Идиот! Этот знак запрещаль движение!
– Откуда мне знать? Я не говорю по-французски.
– Это не французский, а международный знак! Все знают.
– Все, кроме меня, – откликнулся Римо и нажал клаксон. Встречные машины торопливо уступали «ситроену» дорогу.
