и уютом, которых, как чувствовал его хозяин, не хватало громадному хрустальному дворцу его брата, Звездного Пророка. Дом имел почти прямоугольную форму, с западной стороны отходили два небольших крыла. Главный вход находился с восточной стороны, во дворе Башни Солнца.
Лорд Амбродель, лейтенант Мерит и принц Ульвиан ожидали в освещенной лампами передней, где Кит-Канан обычно приветствовал гостей. Так как давно перевалило за полночь, яркие луны Кринна уже зашли.
Несмотря на поздний час, Пророк, спускавшийся вместе с Таманьером Амброделем по лестнице из полированного вишневого дерева, выглядел бодрым. Длинный плащ, подбитый мехом, скользил по ступеням, из-под зеленого бархатного подола одеяния виднелись носки желтых войлочных туфель.
— Что случилось? — мягко спросил он.
Как старшему из присутствующих офицеров, Кемиану Амброделю выпало объяснять. Когда он добрался в своем рассказе до того, как Верханна обнаружила принца Ульвиана в лагере работорговцев, Таманьер, отец Кемиана, задохнулся от изумления. Взгляд Кит-Канана упал на Ульвиана, который, с подчеркнутым высокомерием поджав губы, раскачивался на каблуках.
— С найденными рабами плохо обращались? — ничего не выражающим тоном спросил Пророк.
— Они были больны, грязны и умирали от голода, Величайший. Из их рассказа мы поняли, что их не взяли в большую партию рабов, отправленных вниз по реке в Эргот, так как сочли слишком слабыми для тяжелой работы. — Кемиан поборол отвращение. — Некоторых били кнутом, Пророк.
— Ясно. Благодарю тебя, господин.
Кит-Канан, сложив руки за спиной, пристально вглядывался в кленовый паркет с узорами, напоминавшими пляшущие языки пламени. Внезапно, подняв голову, он заговорил:
— Я хочу, чтобы все вы поклялись хранить в строжайшей тайне все, что сегодня произошло. Никто не должен знать об этом — даже члены ваших семей. Это ясно?
Собравшиеся эльфы торжественно кивнули, и лишь Ульвиан не пошевелился.
— Это деликатное дело. В Квалиносте существуют лица, которые попытаются извлечь выгоду из преступления моего сына. Во имя безопасности нации все должно оставаться в секрете.
Спустившись с последней ступеньки, Пророк оказался лицом к лицу со своим сыном.
— Улли, — тихо промолвил он, — почему ты сделал это?
Принц задрожал от подавляемого гнева, смешанного со страхом.
— Ты и вправду хочешь знать? — взорвался он. — Потому что ты здесь проповедуешь справедливость и милосердие вместо силы и величия! Потому что ты тратишь деньги на нищих и никчемные храмы, но не построить достойный дворец! Потому что ты был величайшим воином своего времени и пренебрег своей славой, чтобы прохлаждаться в садах, вместо того чтобы завоевать Сильваност, наш истинный дом, принадлежащий нам по праву! — У него перехватило дыхание.
Кит-Канан осмотрел своего сына с ног до головы, и на его лице отразилось страдание. И все же несгибаемая гордость Пророка взяла свое, и он ответил:
— Война и великий поход на запад лишили Сильванести большинства крестьян, ремесленников и рабочих. Чтобы умиротворить знать и жрецов, мой брат, Звездный Пророк, разрешил в своем государстве рабство. Такое же положение существует и в Эрготе. Но никакие лишения не оправдывают порабощение одних живых, мыслящих существ другими. Я поставил в своей жизни цель — искоренить в Квалинести отвратительную торговлю рабами, и вот мой собственный сын… — Кит-Канан сложил руки. — Ульвиан, ты будешь находиться в заключении в Башне Аркубаллиса до тех пор… до тех пор, пока я не найду для тебя подходящее наказание, — объявил он.
— Ты не осмелишься, — презрительно усмехнулся принц. — Я твой сын, твой единственный законный наследник! Что станется без меня с твоей драгоценной династией? Я тебя знаю, отец. Ты мне все простишь, лишь бы не остаться первым и последним Пророком Солнца из Дома Сильваноса!
Престарелый Таманьер Амбродель больше не в силах был сдерживаться. Их дружба с Кит-Кананом началась еще в те времена, когда Пророк был молодым принцем и жил в Сильваносте. Выслушивать, как этот испорченный молокосос насмехается над своим отцом, было выше сил простого смертного. Седовласый кастелян выступил вперед и с размаху ударил Ульвиана по лицу. Принц кинулся было на него, но Кит-Канан проворно встал между сыном и Таманьером.
— Не надо, Там. Хватит, — дрожащим голосом остановил его правитель, — не оправдывай его ненависть. — И добавил, обращаясь к Ульвиану: — Пятьдесят лет назад наказанием тебе послужила бы порка, но теперь ты так легко не отделаешься.
Таманьер отступил назад. Кит-Канан знаком подозвал Мерита, безмолвно застывшего рядом с Кемианом Амброделем.
— У меня есть поручение для тебя, лейтенант, — угрюмо начал Кит-Канан. От взгляда Пророка молодому эльфу стало не по себе, — Ты станешь тюремщиком моего сына. Отведи его в Башню Аркубаллиса. Оставайся с ним. Он не должен ни с кем видеться, ни с кем разговаривать — вообще ни с кем. Ты понял меня?
— Да, Великий Пророк, — сухо отсалютовал Мерит.
— А теперь иди, пока не рассвело.
Мерит, вытащив меч, подошел к Ульвиану. Принц мрачно уставился на обнаженный клинок. Пророк, кастелян и генерал наблюдали, как двое направились в сторожевую башню, которая охраняла северо-восточный угол города. Когда огромные двери дома захлопнулись за ними, Кит- Канан спросил у Кемиана где Верханна. Лорд Амбродель объяснил, как он разделил брата и сестру в такой непростой ситуации.
— Мудрое решение, — печально ответил Кит-Канан. — Ханна свернула бы Улли шею.
Пророк велел Кемиану возвращаться к гвардейцам и продолжать охоту за работорговцами. Генерал низко поклонился, сначала монарху, затем отцу, и торопливо покинул зал. Когда он ушел, Кит-Канан, дрожа, опустился на ступени. Таманьер тут же упал на колени рядом с ним:
— Величайший! С тобой все в порядке?
В карих глазах Кит-Канана блеснули слезы.
— Да, все хорошо, — пробормотал он. — Оставь меня, Там.
— Позволь мне проводить тебя до твоей спальни, Величайший.
— Нет, я хочу посидеть немного. Иди, иди, старина.
Таманьер поднялся и поклонился. Шорох его сандалий стих в тускло освещенном коридоре. Кит-Канан остался один.
Он почувствовал, что руки его сжаты в кулаки, и расслабил их. Среди эльфов пятьсот лет считалось не таким уж значительным возрастом, но сейчас Кит-Канан почувствовал себя бесконечно старым. Как ему поступить с Ульвианом? Мотивы поступков мальчика оставались для него загадкой. Неужели он так сильно нуждался в деньгах? Может, его волновали острые ощущения? На этот раз ничто не могло оправдать его поведения.
Однажды, когда Ульвиан возвратился домой грязный и полуголый, после того как буквально проиграл в кости свою последнюю рубашку, Верханна загнала отца в угол.
— С ним что-то не в порядке, — сказала она тогда.
— Разве? И кто тому причиной? — вслух размышлял отец. — Могу ли я винить кого-либо, кроме себя? Я едва видел его до того, как ему исполнилось двенадцать. Шли жестокие бои, я был нужен на войне.
— Его испортила мать. Она забивала ему голову всякой чепухой, — горько произнесла Верханна. — Бесчисленное множество раз он говорил мне, что ты в ответе за ее смерть.
