охапку свитков, испещренных линиями и цифрами. Это были планы крепости.
— Сними с него цепи! — громовым голосом приказал Фельдрин.
Не говоря ни слова, Мерит раскрыл наручники Ульвиана. Тот засопел и небрежно поблагодарил гнома.
— Прибереги свою благодарность для кого-нибудь другого, — ответил Фельдрин. В его густой черной бороде были щедро рассыпаны серебряные нити, а после длительного пребывания на вершинах гор Харолис лицо и руки сильно загорели. Уперев тяжелые, словно булыжники, кулаки в широкие бока, гном вперил в принца взгляд своих голубых глаз.
— Цепи здесь не нужны. До ближайшего поселения многие мили, горы пустынны, воды нет. Ты будешь тяжело работать. Если попытаешься сбежать, то погибнешь от голода и жажды, — мрачно объяснил гном. — Если, конечно, до тех пор тебя не найдут сторожа. Тебе ясно?
Ульвиан посмотрел по сторонам и ничего не сказал. Фельдрин проорал:
— Тебе ясно?
Принц вздрогнул и торопливо кивнул.
— Отлично.
Гном зачислил Ульвиана в отряд «ворчунов», и дюжий бородатый человек явился, чтобы проводить принца в его новое жилище.
Когда они ушли, Мерит поник.
— Должен признаться, мастер Фельдрин, я ужасно устал, — вздохнул он. — Уже десять дней принц находится под моей охраной, и за это время не было мне ни минуты покоя!
— Отчего же, лейтенант? С виду он не так уж опасен.
Фельдрин замешкался, собирая свои свитки. Мерит склонился, чтобы помочь ему.
— Не страх мешал мне спать, — признался воин, — а непрестанная болтовня принца! Клянусь святым Мантисом, этот парень может говорить без остановки. Он пытался подружиться со мной, склонить меня на свою сторону, чтобы я не доставлял его к тебе. Когда он захочет, то может быть приятным собеседником, и к тому же он неглуп и способен доставить тебе неприятности.
Фельдрин резко откинул полог, закрывавший вход в его хижину.
— О, сомневаюсь, мастер Меритинос. Несколько дней принц потаскает каменные глыбы — и согнет шею.
Мерит нырнул в низкий дверной проем и вошел в хижину. Несмотря на то, что стены и крыша дома Фельдрина были холщовые, рама и пол сделаны были из дерева, а такое жилище прочнее палатки. В горах время от времени свирепствовали жестокие ветры, ураганы и случались обвалы.
Фельдрин, топая по голому дощатому полу, пересек комнату и высыпал свои свитки на низкий стол на козлах, стоявший посредине. Подкрутив фитиль в жестяной масляной лампе, он устроился на табурете с толстыми ножками и продолжил копаться в куче пергаментов, пока не нашел какой-то клочок.
— Я пошлю Пророку ответ, — объяснил гном, — пусть знает, что вы с принцем благополучно добрались.
Лейтенант оглянулся на дверь — полог вяло болтался в холодном, неподвижном воздухе.
— Что же мне теперь делать, мастер Фельдрин? Предполагалось, что я буду сторожить принца, но, по-видимому, ты во мне нисколько не нуждаешься.
— Да нет, с ним проблем не будет, — пробормотал гном, заканчивая свое краткое послание росчерком пера, затем насыпал на чернила песка, чтобы просушить их. — Но ты можешь мне пригодиться в другом деле.
Мерит выпрямился в ожидании приказаний:
— Да, господин главный строитель?
Поглаживая густую бороду, Фельдрин задумчиво оглядел высокого эльфа.
— Ты умеешь играть в шашки? — поинтересовался он.
Лагерь огласил звон колоколов и гонгов, и во всем Пакс Таркасе рабочие отложили свои инструменты. Солнце как раз начало заходить за гору Так, и это означало, что до наступления ночи — остался всего час. Пришло время заканчивать работу.
Ульвиан тащился в хвосте колонны голодранцев, известных под именем «ворчунов». Его руки и ноги ныли, ладони покрылись волдырями, и, несмотря на холод, солнце, палящее на такой высоте сильнее, чем внизу, докрасна опалило его лицо и руки. Надсмотрщики — безмолвный бородатый человек, которого Ульвиан встретил в свой первый день в лагере, и брюзгливый гном по имени Лутрим — стояли по обе стороны от двери барака, подгоняя измученных каторжников, чтобы те быстрее заходили внутрь.
Длинный полуразвалившийся барак был выстроен из сланцевых плит, скрепленных глиной, а задняя стена его упиралась в скалу. Здесь были всего два окна и одна дверь. Крышу составляли зеленые связки веток и мха, и по бараку гуляли сквозняки, здесь было пыльно и холодно, хотя в обоих концах его в очагах из обожженной глины горел огонь.
Входя в темный сарай, каторжники направлялись прямо к грубо сколоченным койкам. Кровать Ульвиана находилась почти посредине огромной комнаты, на максимальном расстоянии от обоих очагов. Все же он настолько устал, что уже собрался повалиться на свои нары, как вдруг заметил, что человек, обычно спавший справа от него, уже лежит в кровати и, по-видимому, валялся здесь весь день. Ульвиан открыл рот, чтобы возмутиться.
Не дойдя двух шагов до кровати, принц замер. Голова и правая нога человека были небрежно замотаны окровавленными бинтами. Руки его бессильно свисали по обе стороны узких нар.
— Несчастный не доживет до утра, — проскрежетал чей-то голос за спиной у принца.
Ульвиан обернулся. Рядом с ним стоял грязный, одетый в лохмотья, эльф и пристально разглядывал больного горящими серыми глазами.
— Он тащил кирпичи наверх, в башню, и тут обрушились леса. Ему сломало ногу и проломило череп.
— А что… что, здесь нет лекарей помочь ему? — вырвалось у принца.
Эльф с обожженной солнцем кожей издал сухой, хриплый смешок. Он был чуть ниже Ульвиана и очень худ. Когда он опустил взгляд на человека, лежавшего на кровати, с его светлых ресниц и волос посыпалась пыль.
— Лекарей? — фыркнул он. — Лекари — это для хозяев. Нам положены глоток вина, мокрая тряпка и куча молитв!
Ульвиан отстранился от громогласного эльфа:
— Кто ты?
— Мое имя Друлетен, — был ответ, — но все зовут меня Дру.
— Это имя народа Сильванести, — удивился Ульвиан. — Как ты сюда попал?
— Когда-то я был странствующим ученым, собирал знания в самых отдаленных уголках мира. К несчастью, когда началась война, я оказался в Сильванести, а армия Звездного Пророка нуждалась в крепких солдатах. Я не жаждал воевать, но меня заставили взять в руки оружие. Оказавшись в глуши, я сбежал.
— Так ты дезертир, — догадался Ульвиан.
Дру пожал плечами.
— В Квалинести это не считается преступлением, — лениво заметил он и присел на соседнюю кровать. — Но пока я бродил по великой равнине, я обнаружил, что легче брать
