Сюзины, а следом за ним — несколько членов Талас-Энтии. В значительной степени пренебрегая протоколом, Кит-Канан подошел к столику, установленному у закругленной стены, и налил себе большой кубок крепкого нектара.
Сенаторы окружили его. Клованос, принадлежавший к древнему знатному роду Сильванести, начал:
— Великий, твои действия вызовут немалую тревогу Звездного Пророка.
Кит-Канан поставил бокал и жестко ответил:
— Пусть брат сам разбирается со своей совестью. А я не потерплю рабства у себя в стране.
Сенатор Клованос пренебрежительно махнул рукой:
— Это такая незначительная проблема, Великий Пророк.
— Незначительная? Когда людей покупают и продают, словно цыплят или стеклянные бусы? Ты и в самом деле считаешь это маловажным, мой господин?
Сенатор Ксиксис, наполовину Кагонести, вставил слово:
— Мы всего лишь опасаемся мести Звездного Пророка или императора Эргота, если будем дурно обращаться с теми работорговцами, которые окажутся их подданными. Наша страна еще молода, Высочайший. Если на нас нападет кто-нибудь из этих двоих, Квалинести не выстоять.
— Думаю, ты сильно недооцениваешь нашу мощь, — возразил сенатор из народа людей, Мальвик Следопыт, — и преувеличиваешь заинтересованность двоих монархов в судьбах кучки самых отвратительных негодяев, когда-либо попиравших ногами землю.
— Это дело серьезнее, чем тебе представляется, — угрюмо ответил Клованос. — Даже в Квалиносте кое-кто извлекает выгоду из этой торговли живым товаром.
Кит-Канан резко обернулся, и подол его мантии взвился вокруг щиколоток.
— Кто осмеливается на это вопреки моим эдиктам? — требовательно спросил он.
При виде внезапного гнева Пророка Клованос побледнел, отступил на несколько шагов и, запинаясь, выдавил:
— Ваше Величество, многое услышишь в тавернах, в храмах. Это молва. Темные, неясные намеки.
Ксиксис и Иртения, сенатор Кагонести, которая по-прежнему с гордостью носила на лице краску, обычную среди ее диких родичей, ступили между Кит-Кананом и растерянным Клованосом. Иртения, чей блестящий ум и резко отрицательное отношение к рабству сделали ее доверенным лицом Пророка, заявила:
— Клованос прав, Величайший. Кое-где в городе деньги переходят из рук в руки, при этом кто-то приобретает влияние, а кто-то продает за границу рабов.
Кит-Канан, вытащив из длинных волос золотую застежку, запустил пальцы в светлые пряди.
— Этому не будет конца, так ведь? — устало произнес он. — Я пытаюсь дать народам новую жизнь, но старые пороки возвращаются и преследуют нас.
Мрачное замечание повисло в воздухе, словно клуб темного дыма. Смущенные Клованос и Ксиксис первыми покинули зал. За ними последовал Мальвик, высказав несколько слов в поддержку точки зрения Пророка. Сенатор-полуэльф Харплен, который говорил редко, вышел вместе с Мальвиком. Осталась только Иртения.
С громким топотом и криками два отряда гвардии Солнца покинули площадку. Кит-Канан наблюдал из окна за тем, как его воины потоками направляются по мостам к сторожевым башням и затем вниз, в город. Он искал взглядом Верханну, но не заметил ее.
— Моя дочь отправляется вместе с гвардией, — произнес монарх, стоя спиной к женщине Кагонести. — Это будет ее первая битва.
— Сомневаюсь, — решительно возразила Иртения. — Никто из твоих близких не может сказать, что ему незнакомы битвы. Единственное, чего я не понимаю, — это почему ты не отправишь с ними и своего сына. Ему, этому мальчишке, пошло бы на пользу несколько суровых уроков.
Кит-Канан покатал в ладонях бронзовый кубок, согревая находившийся в нем нектар.
— Ульвиан опять ушел со своими друзьями. Не знаю куда. Может быть, снова мертвецки напивается или проигрывает в кости последнюю рубашку. — В голосе Пророка звучала горечь, в углах рта образовались морщинки. Он отставил в сторону кубок. — Улли сам не свой со смерти Сюзины. Они с матерью были очень близки.
— Отдай его мне на полгода, и я его исправлю!
Кит-Канан не мог не улыбнуться подобному заявлению. Иртения вырастила четверых сыновей — решительных, уверенных в себе, достигших успеха в жизни. Будь Ульвиан помоложе, Кит-Канан подумал бы о ее предложении.
— Мой дорогой друг, — вместо этого отвечал он, взяв в свои руки ее темные, морщинистые ладони, — изо всех проблем, что стоят передо мной сегодня, Ульвиан — не самая серьезная.
Иртения подняла взгляд на правителя, пристально всматриваясь в его лицо.
— Ты ошибаешься, Пророк, — возразила она. — Крепость Пакс Таркас скоро будет закончена, и стремительно близится то время, когда ты поклялся отречься. Можешь ли ты с чистой совестью назвать такого никудышного лентяя, как Ульвиан, следующим Пророком Солнца? Я думаю, нет.
Кит-Канан уронил ее руки и отвернулся, на лицо его легла тень озабоченности.
— Я не могу взять свои слова обратно. Я поклялся отречься в день, когда завершится постройка Пакс Таркаса. — Он тяжко вздохнул. — Я хочу передать королевскую мантию кому- нибудь другому. Я устал после войны; после основания новой нации.
— Тогда я вот что скажу тебе, Кит-Канан. Можешь уйти на покой и передать титул кому угодно, но только не своему сыну, — твердо заявила Иртения.
Пророк не ответил. Иртения подождала несколько минут, затем поклонилась и покинула башню.
Кит-Канан опустился на грубый некрашеный табурет и подставил лицо солнечным лучам. Закрыв глаза, он глубоко погрузился в тяжелые раздумья.
— Эй, вы там, солдаты! Сомкнуть ряды.
Гвардейцы мрачно придержали лошадей. Обычно они не бывали такими угрюмыми, но бедняги оказались под командованием самого строгого, требовательного капитана во всей гвардии Солнца. Верханна Канан не жалела ни себя, ни своих подчиненных.
Отряд Верханны двигался на север, патрулируя западные склоны Магнитных гор, небольшого, но крутого горного хребта на западе Квалиноста. Поток, омывавший западную часть города, брал начало где-то в этих краях. Местность вплоть до подножия гор покрывал редкий лес. Лорд Амбродель приказал отряду Верханны обыскать эти места, где легко было напасть на гвардейцев сверху, из засады.
Капитан приказала своим воинам ехать, плотно сомкнув ряды, — она не хотела, чтобы отставших захватили в плен. Девушка не отрывала взгляда от склона горы. Красные скалы и бурая почва были испещрены черными полосами — отложениями магнитного железняка, природного магнита, от которых горы получили свое имя. Шаманы из народа кендеров приходили со всего Ансалона, чтобы добыть магнетита для защитных амулетов. Пока что в этой вылазке единственными живыми
