как будто оттянулись до земли. Через несколько часов блужданий деревья расступились, открывая ровную, поросшую травой и редким камышом местность. Макс догадался, что это и есть Змеиное болото. До этого он видел болота только в книжках на картинках и в кино, и теперь в растерянности остановился, не зная, что делать дальше. Из тех же книжек он помнил, что в болото можно провалиться, если не знать дороги, и утонуть. Некоторое время он размышлял, как правильнее поступить, и уже было пришел к решению двигаться дальше на свой страх и риск, когда услышал взволнованный голос Виктории:
– Вот они!
Из-за кустов, окружавших болото, выбежали Гольдштейн с Викторией, сзади их догонял сутулый пожилой человек в очках. Его рыжая с проседью шевелюра была задорно взъерошена, длинная жидкая борода развевалась на бегу. Он подбежал к носилкам, наклонился над спящей Аней и осмотрел ее лицо. Затем пощупал пульс, оттянул верхнее веко, и, сокрушенно поцокав языком, скомандовал:
– За мной, быстро!
– Давай я понесу, - Виктория перехватила у Макса носилки.
Эдика заменил Гольдштейн, и все быстро пошли через болото, стараясь попадать в след рыжему человеку, который несся вперед со скоростью, какой в его возрасте трудно было ожидать.
– Осторожно, не провалитесь! И еще, смотрите под ноги: здесь полно змей! - кричал он, не оборачиваясь, - Так, теперь вон туда, в сторону кривого дерева!
После примерно часовой пробежки в быстром темпе, когда Макс уже начал было выдыхаться, человек, наконец, остановился и произнес:
– Вот и мое жилище.
Впереди возвышался большой двухэтажный дом, хозяин взбежал на крыльцо и, сказав:
– Секунду, только отключу сигнализацию, - скрылся за дверью.
Вскоре он вновь появился и, придержав дверь, чтобы Виктория с Гольдштейном могли внести Аню в дом, скомандовал:
– Направо, там мой кабинет.
В большой и светлой комнате он быстро освободил широкий кожаный диван от книг и рукописей, которые были здесь везде, и приказал положить девушку. Затем куда-то выбежал и вернулся с огромной извивающейся змеей в руках, и, приговаривая:
– Вот так, Эвелиночка, вот так, моя хорошая, надо помочь девочке, - принялся сцеживать змеиный яд в пробирку.
Макс с удивлением заметил, что змея, казалось, не возражала против такой процедуры. Услышав звуки голоса старика, она повисла в его руках, как длинная толстая веревка, позволив забрать у нее добрую ложку яда. Затем хозяин дома почтительно и с благодарностями положил жуткую тварь на пол, и она, извиваясь и не обращая ни малейшего внимания на отшатнувшихся людей, отбыла в неизвестном направлении.
– Не бойтесь, Эвелиночка - очень воспитанная девочка, она никогда не трогает гостей! - пробормотал бородатый, доставая из высокого застекленного шкафа какие-то порошки и жидкости во флаконах и добавляя их в пробирку с ядом.
Он взболтал получившуюся смесь, набрал в пипетку несколько капель, подошел к Ане и влил жидкость в полураскрытые губы. Макс сделал бессознательное движение, словно пытаясь остановить старика, но тот рассмеялся:
– Не бойтесь, юноша! Змеиный яд - великолепнейшее лекарство от многих болезней. В том числе и от чумы. Главное, подобрать нужную змею и соблюсти пропорции.
Сделав это туманное заявление, из которого Макс ничего не понял, старик вежливо поклонился и представился:
– Сергей Иванович Лемещенко, профессор серпентологии и Фиолетовый Носитель по совместительству.
Макс хотел было сказать, что ему очень приятно, и назвать себя, но Сергей Иванович замахал руками:
– Знаю, знаю, мне милейшая Виктория все про всех рассказала. Не будем терять времени, голубчик мой! Пациентка моя теперь будет спать, а нам, насколько я понимаю, надо еще позаботиться о тех, кто остался около леса.
– Я сама за ними пойду, профессор, - вызвалась Виктория, - Я запомнила дорогу.
– Хорошо, держитесь тропы, которую я вам показывал. Там превосходно пройдут ваши лошади. Ну-с, а мы пока займемся ужином.
Сергей Иванович бодро вышел из кабинета, сделав знак следовать за ним. На пороге Макс оглянулся. Аня так и не пришла в себя, но ему показалось, что красные пятна на ее лице немного побледнели, а дыхание стало не таким хриплым. Отчаянно надеясь, что все обойдется, он присоединился к друзьям, которые на кухне уже что-то резали, чистили и смешивали под руководством профессора.
– Где у меня хлеб? - спросил Сергей Иванович сам у себя, и сам же ответил, - В буфете.
Он открыл старинный высокий буфет и, поднявшись на цыпочки, пошарил рукой на верхней полке. Хлеба там не было, зато на голову стоявшего рядом Гольдштейна свалилась здоровенная гадюка. Змея соскользнула на пол и быстро уползла, а Лев Исаакович, завопив, совершил прыжок на месте, увидев который, сам Бубка лишился бы сна от зависти.
– Вы напугали Клариссу, голубчик! - укорил его профессор, - Нельзя же так безответственно!
– И-и-и-звините… - пробормотал несчастный Гольдштейн, - Но я сам очень испугался.
– Не надо бояться змей! - Сергей Иванович назидательно поднял палец вверх, - Змеи - милейшие, благороднейшие, а главное, совершенно безобидные существа!
– Так они ж на людей нападают! - взвыл Эдик, давно уже с ужасом оглядывавшийся по сторонам в поисках следующего гада.
– Заблуждение! Ни одна змея на человека просто так не нападет! - строго отчеканил профессор, - И вообще, они никогда не нападают первыми, а только обороняются. Змеи очень дружелюбны. В моем же доме, а также вокруг него, змеи ручные. Подчеркиваю, ручные! Поэтому в следующий раз попрошу не пугать их дикими криками и нелепыми прыжками! Вы этим можете ранить их психику.
Гольдштейн с Максом слушали серпентолога, открыв рот от изумления, Эдик же незаметно крутил пальцем у виска. Макса внезапно осенило:
– Скажите, профессор, а ваша сигнализация - это…
– Совершенно верно, это мои девочки - Валентина и Ариадна. Уходя, я прошу их охранять дверь, а когда возвращаюсь, подаю условный сигнал, вот так.
И Сергей Иванович умильно почмокал губами. На звук приползло еще несколько гадюк, впрочем, может быть, это были какие-нибудь другие змеи, Макс не разбирался.
– Красавицы мои, познакомьтесь, это гости! Их бояться не надо!
Приподняв плоские блестящие головки, змеи некоторое время покачались, потом расползлись.
– И много их у вас? - поежился Эдик.
– Конечно! Дома живут около пяти десятков, впрочем, число постоянно варьируется, потому что к ним часто приползают гости из болота.
Макс, решив, что встречаются увлечения пострашнее, чем серпентология, принялся старательно нарезать огурцы для салата. Гольдштейн занялся чисткой картофеля, а Эдик взбалтывал яйца для омлета. Профессор же, сделав гостям внушение, успокоился и через некоторое время
