– Поменяй это убожество на что-нибудь приличное, - не выдержала, наконец, Виктория, когда очередной прохожий остановился, не в силах отвести взгляда от ног Миланы, - Ты к восточным людям идешь, они нас из-за тебя камнями закидают!
Милана надулась, что-то бубня себе под нос, но одежду изменила. Теперь на ней красовались полупрозрачные шелковые шальвары и некое подобие цветастой восточной рубахи. При ходьбе все это великолепие очень выгодно обрисовывало ее изящную фигурку, лишь намекая на скрытые под одеждой прелести и придавая девушке загадочность.
Макс с интересом оглядывал улицы Торгового города. Среди прохожих попадались представители самых разных наций и национальностей. Как они называются во Второй грани, он не знал, но выделил нескольких людей кавказкой внешности, стайку желтолицых малорослых торговцев, подозрительно похожих на китайцев, и одного чернокожего мужчину в странном ошейнике.
– Раб, - коротко пояснил Гольдштейн, опасливо покосившись на Викторию.
Через некоторое время роскошные дома сменились зданиями попроще. Богатые кварталы остались позади. Пройдя через квартал ремесленников, в котором вплотную друг к другу стояли мастерские гончаров, кожевенников, меховщиков, оружейников, и других тружеников, компания вступила на улицу, вдоль которой стояли длинные одноэтажные сооружения. Здесь стоял специфический резкий запах.
– Вот и Конюшенный ряд, - сказал Гольдштейн, - Нам в самый конец, к Аслахану.
Высокий чернобородый Аслахан встретил их радушно:
– Вах, мама джан! Какие люди! Лева дорогой! Как твои дела, брат?
Узнав, что гости хотят купить четырех хороших коней, заводчик стал просто приторно вежливым. Он провел всех в конюшню, расхваливая достоинства своих скакунов. При этом он не забывал масляно коситься на Милану, чья белокурость и яркий наряд, видимо, поразили его в самое сердце. К Аслахану присоединились двое помощников, выводя из стойл и демонстрируя покупателям горячих коней. Помощники тоже не остались равнодушными к прелестям блондинки. Милана была очень довольна таким вниманием, и усиленно строила восточным людям глазки.
Виктория занималась осмотром коней. Чувствовалась, что она разбирается в лошадях. Макс в который раз уже подумал, что девушка - просто кладезь знаний и умений. Наконец, четыре коня были выбраны. Виктория указала на них Аслахану и отошла в сторону, видимо, рассудив, что торговаться должен Гольдштейн. Толстяк и заводчик начали торг. Макс еще не разобрался в масштабах здешних цен, но, глядя на побагровевшее лицо Льва Исааковича, понял, что Аслахан запрашивает астрономическую сумму, и не хочет уступать. Гольдштейн уговаривал, обижался, разворачивался и уходил, возвращался, снова уговаривал… Максу стало скучно. Тут он увидел, что один из помощников Аслахана, маленький и пронырливый, делает ему какие-то знаки. Заинтересовавшись, Макс подошел к нему. Тот прошептал:
– Аслахан не уступит, его кони самые лучшие в городе. У нас их даже шейх покупает. Но можно сделать обмен.
– Какой обмен? - не понял Макс.
– Аслахан отдаст коней за вашу красавицу.
– Какую еще красавицу?
– Вай! Здесь одна красавица, - маленький сладко закатил глазки, - Рахат- лукум! Белая как сахар, нежная как роза, сладкая как мед!
– И зачем она вам? - обалдело поинтересовался Макс, не зная, как реагировать на идиотское предложение.
– У шейха сегодня день рождения, Аслахан хочет подарить ему вашу прекрасную гурию для гарема!
– Милана свободная женщина, она не продается, - разозлился Макс.
– Как хочешь, - тон конюха из сладкого стал угрожающим, - Аллахом клянусь, пожалеешь!
Подошел потный Гольдштейн и пробурчал:
– Уходим! Ни одна лошадь не стоит таких денег!
Выйдя из конюшни, Виктория спросила:
– Пойдем к другому заводчику?
– Нет, мы идем обедать, - ответил Гольдштейн, вдруг приходя в хорошее настроение, - Роза Яковлевна приготовила замечательную рыбу-фиш!
– А как же лошади? - удивился Макс.
– Там видно будет, - загадочно пробормотал Лев Яковлевич и замолчал.
Обед, приготовленный экономкой, действительно был выше всяких похвал. Наевшись, Макс решил пойти в свою комнату и немного поспать. Виктория заинтересовалась книгой, которую нашла в библиотеке хозяина. Милана, наряженная в тоненькое бикини, отправилась во двор и разлеглась в шезлонге под яблоней, держа одной в руке бокал с минеральной водой, в другой - неизменный 'Космо'.
Макс улегся на удобную кровать и погрузился в томную дремоту. Рядом похрапывал Роки. Было так спокойно, уютно и удобно, что не хотелось думать ни о чем, особенно о предстоящем продолжении опасного путешествия. Время текло медленно и лениво, Макс не мог сказать, прошел ли час, или несколько минут, когда дрема незаметно перешла в глубокий сон.
Разбудил его громкий стук в дверь. В комнату влетела Виктория:
– Милана не у тебя?
– Что ей здесь делать? - удивился Макс, протирая глаза.
– Она пропала! Я ищу ее по всему дому уже час!
– Но Милана загорала в саду, - Макс подскочил на кровати, ощущая тревогу.
– Там ее уже давно нет! Я читала, потом посмотрела в окно, ее не увидела и решила, что она поднялась в свою комнату. Но ее и там нет!
Вместе с Викторией и Роки они еще раз осмотрели дом. Миланы нигде не было. Странно спокойный Гольдштейн повторял:
– Не волнуйтесь, обойдется.
Во дворе около шезлонга нашелся брошенный журнал. Виктория выбежала за ворота и крикнула оттуда:
– Здесь следы!
На одной из клумб, окружавших забор снаружи, все цветы были помяты, а на недавно политой земле виднелся четкий отпечаток конского копыта.
– Ее похитили! - Виктория была вне себя.
– Да что ж вас все время похищают-то?! - возопил Макс в отчаянии, - И где мы ее искать будем?
Тут он вспомнил о странном предложении маленького конюха, и о его не менее странной угрозе. Пожалуй, больше девушку похищать было некому. Макс поделился своей догадкой с Викторией. Та пришла в ярость и выразила желание немедленно пристрелить Аслахана, поджечь конюшни и пойти войной на неведомого шейха.
– Охолонись, девочка, - сказал незаметно подошедший Гольдштейн, - Идти в бой без разведки бессмысленно и неразумно.
– Какая еще разведка? - зарычала Виктория.
– Мы пойдем в гости моему старинному другу Моне Кацу.
– И чем же он нам поможет?
– Моня Кац знает все, - торжественно провозгласил Гольдштейн и направился в сторону города.
Ювелирная лавка Мони Каца располагалась в самом центре торгового
