– Вас там ищут… его сиятельство граф Пржевецкий, - и заискивающе поклонилась, видимо, пораженная знакомствами своих постояльцев.
Макс спустился в трактир и застал там графа, озадаченно разглядывающего непритязательную обстановку. Тот обернулся и сказал:
– Я приношу свои извинения, граф Гриндейл, за то, что не предложил вам свое гостеприимство. Если бы я подозревал, в каких условиях вам пришлось остановиться, мой скромный замок был бы к вашим услугам!
– Я - бывалый путешественник, - ответил ему Макс, - А моя супруга считает своим долгом разделять со мной любые трудности. Но я благодарю вас за столь любезное предложение. Что привело вас ко мне?
Пржевецкий замялся, не зная, видимо, как начать щекотливый разговор. Затем, внезапно решившись, произнес:
– Скажите, граф, вам очень дорога ваша рабыня, Виктория?
– Мне - нисколько. Скажу больше, она меня даже раздражает - уж очень у нее взгляд непокорный. К тому же у нас на родине - в Сассии - рабства нет. Но жена купила Викторию в Восточном Эмирате, и очень привязалась к ней. С тех пор девица следует за нами повсюду. Приходится терпеть. Каприз женщины - это святое, вы же понимаете.
– Быть может, вы согласитесь продать ее мне? Я заплачу любую цену, - голос графа Пржевецкого задрожал, выдавая его страстное желание заполучить девушку.
– Вряд ли… - задумчиво протянул Макс, - Супруга не согласится. Вы лишь расстроите ее этим предложением.
Пржевецкий кусал губы, не в силах расстаться с мечтой о темнокожей красавице. Было видно, что он судорожно придумывает способ завладеть ею. Наконец он сказал:
– Я заметил, что ваша прелестная супруга неравнодушна к сапфирам?
– Да, - улыбнулся Макс, - Мы покупаем их везде, где можно найти интересные экземпляры. Конечно, самые лучшие вещи остались в нашем родовом замке, но и те, что жена взяла с собой, тоже весьма недурны, как вы считаете?
– И все же вряд ли на свете существует сапфир, равный по ценности тому, который я вам показывал! - горячо воскликнул граф, - И ваша супруга вчера это заметила!
– Да, - осторожно согласился Макс, - Она что-то такое потом говорила…
– Я отдаю камень в обмен на девушку! - глаза Пржевецкого лихорадочно горели, - Прямо сейчас!
Макс решил больше не тянуть время и сказал:
– Я спрошу у графини. Вы же понимаете, что решить это может лишь она. Вам придется подождать здесь, граф. Я приношу свои извинения.
Он начал неторопливо подниматься по лестнице. Исчезнув из поля зрения графа, Макс повел себя совсем по-другому. Он огромными скачками, перелетая через две ступеньки, понесся к комнате девушек.
– Надевай ошейник, скоро твой выход, - сказал он Виктории.
Выждав полчаса, он снова спустился вниз. Граф нервно мерил шагами трактир, не в силах остановиться ни на секунду. Увидев Макса, он нетерпеливо дернулся.
– Я поговорил с женой, - медленно начал Макс, - Сначала она не соглашалась. Но я постарался убедить ее, сделав это в благодарность за ваше милое гостеприимство…
– Она согласна, или нет? - весьма невежливо перебил его Пржевецкий, не в силах больше ждать.
– Да, мне удалось ее уговорить. Я жду вас здесь, привозите камень, и я отдам вам девушку.
Даже не попрощавшись, граф вылетел из трактира. С улицы послышался лошадиный топот: влюбленный, не медля ни секунды, помчался в свой замок за сапфиром.
Он вернулся в трактир через час, держа в руках небольшой сверток. Развернув его, граф извлек квадратный сафьяновый футляр и протянул его Ане. Та открыла футляр и внимательно изучила брошь.
– Все в порядке? - шепотом спросил Макс.
Аня молча кивнула и отошла в сторону. Макс поднялся наверх, и за руку вывел Викторию, снова наряженную в восточную одежду. Девушка по-прежнему смотрела в пол, демонстрируя полную покорность. Лицо графа просияло:
– Коханая моя! - нежно проговорил он, прикасаясь к тонким пальцам Виктории, - Пойдем домой! Я наряжу тебя в лучшие шелка и бархат, надену на твою шейку бриллианты, а этот ошейник мы снимем!
– Подождите, граф, - остановила его Аня, - Я хочу подарить Виктории коня, на котором она ездила. Девушка очень его любит.
– Конечно-конечно! - подхватил Пржевецкий, стараясь во всем угодить своей новой пассии, - Мы поставим его в конюшню, и конюх будет ухаживать за ним, как за моим собственным!
Граф раскланялся с Максом и Аней, вывел Викторию на улицу, помог ей оседлать Красавца, вскочил на своего коня, и отбыл со своим новым приобретением в замок. Как только он исчез из виду, Гольдштейн выдохнул:
– Собираемся!
Друзья кинулись в свои комнаты, затем в конюшню, и уже через несколько минут скакали по дороге, в сторону небольшого леса. Там они нашли уютную поляну и спешились.
– Теперь только ждать, - сказал Гольдштейн и развалился на пушистой траве.
Макс выпустил Роки из мешка и присел рядом. С обеих сторон от него на траву опустились девушки. Медленно потянулось время. Все заметно нервничали.
– А если она не сумеет вырваться? - причитала Милана, - А если он что-то заподозрит? А как же она без оружия?
Объяснить наличие у рабыни арбалета и меча было невозможно, поэтому оружие Виктория оставила на хранение Милане, ограничившись лишь маленьким, но чрезвычайно острым кинжалом, который спрятала в высокой прическе, сделанной той же Миланой. Сейчас та поглаживала меч и причитала:
– А если он ее… ой! Ужас! Или если она вдруг в него… влюбится?
Последнее предположение звучало настолько бредово, что Гольдштейн не выдержал:
– Да замолчи ты, все будет хорошо, я же сказал!
Милана обиженно надулась, но больше не хныкала. Потянулись томительные часы ожидания. Солнце поднималось все выше, наступил полдень. Ждать становилось все труднее. Гольдштейн прикрыл глаза и задремал. Милана нервно взмахивала рукой, от нечего делать окрашивая шкуру Роки во все цвета радуги: пес успел побывать бирюзово-голубым, огненно-красным, ярко-оранжевым, фиолетовым в крапинку… Сам он изменений не чувствовал, поэтому мирно дремал, привалившись боком к Гольдштейну. Аня, приколовшая брошь к своей куртке, беспокойно заламывала тонкие пальцы и покусывала губы, пока Макс не взял ее за руку. Вдвоем ожидание было не таким изматывающим, и девушка доверчиво прислонилась к его плечу. Так они и сидели, молча глядя на радужные переливы собачьей шкуры. Макс осторожно обнял девушку, ощущая под рукой нежную хрупкость ее плеч. Ему так хотелось успокоить ее, защитить от всего на свете, чтобы ее глаза утратили то грустное выражение, которое было в них сейчас.
Прошло еще несколько часов. Солнце клонилось к горизонту. Вдруг ярко- розовый Роки подскочил и втянул носом воздух:
– Она едет!
Вдали показалась крохотная фигурка всадника. Она быстро приближалась, и
