– Спасибо, генерал! – поблагодарил Кэн, чувствуя себя все хуже, а генерал между тем продолжил:
– По донесениям разведки, гоблины выступили. Они двигаются медленно, вы знаете этих бестолковых тварей, кроме того, их задерживает огромный обоз. У нас есть, по крайней мере, сорок восемь часов на подготовку к обороне. Я нарисовал план обороны. Господа офицеры, прошу подойти к карте.
Маранта говорил быстро и четко.
На стенах будет находиться Двенадцатый пехотный полк. Они прекрасные лучники и смогут нанести существенный урон гоблинам, пока те будут готовиться к приступу.
Остальные пять полков пехоты и все вспомогательные подразделения, включая и бригаду Кэна, будут ждать внутри крепости.
Третий полк тяжелой пехоты будет находиться около боковых ворот, готовый начать контратаку, как только потребуется. Разведывательный батальон под командованием Белкрада был уже выведен за пределы крепости с приказом тревожить тыловые подразделения гоблинов, правда, особой пользы от этого маневра никто не ожидал.
Два полка с катапультами, обслуживаемыми Третьим артиллерийским дивизионом, должны быть размещены вблизи стен и поддержат Двенадцатый пехотный в случае атаки гоблинов.
Четвертый и Девятый полки тяжелой пехоты предполагалось расположить у главных ворот крепости. Когда гоблины бросятся на штурм ворот, эти два полка, не раз прославившие себя на поле боя, выйдут через распахнутые ворота и…
План генерала предполагал ошеломить противника. Вертакс, командир Девятого полка, похлопал по своему богато украшенному мечу и пообещал лично зарубить двух гоблинских предводителей. Другие офицеры не захотели отставать, и хвастливые заявления посыпались со всех сторон.
Бригада Кэна и Десятый пехотный полк должны были стать своеобразной пожарной командой. Их предполагалось использовать на участках прорывов, а кроме того, они, оправдывая свое название, должны были тушить пожары.
Кэн был удивлен, но удивлен приятно. Генерал Маранта, может, и не участвовал ни в одном сражении, но стратегию и тактику ведения боя он выучил хорошо. Он прекрасно знал возможности своих войск и характер командиров. Офицеры задали несколько уточняющих вопросов, но в целом всем было понятно, чем им придется заниматься в грядущем сражении. На этом совещание можно было заканчивать.
План был хорош, но, несмотря на это, дракониды были обречены на поражение. В силу простого количественного перевеса гоблинов. Против 5 000 драконидов выступало 25 000 гоблинов, а может быть, их было и больше. Перевес был просто чудовищен, гоблины могли бы обойтись и меньшим числом.
Кэн поразился, что никто не обратил на это внимания. Это и заставило его выступить.
– Извините, господин генерал, – начал он, – здесь небольшая неувязка. Согласно моим расчетам в Двенадцатом пехотном не хватит солдат, чтобы поставить их на стены согласно уставной плотности…
– Вы ошибаетесь, бригадир, – холодно заметил генерал. – Я ожидаю прибытия подкреплений.
Офицеры переглянулись с улыбками. Кэн вспомнил слова Слита о «драконидах, которые упадут с неба».
– Будет ли мне позволено спросить вас, – сказал Кэн со всей возможной учтивостью, – откуда возьмутся подкрепления?
– К моему глубочайшему сожалению, – язвительно ответил генерал, – я вынужден хранить это в тайне, хотя бы потому, что в нашей крепости находится
– Генерал, у меня есть одна идея, которая может помочь нам в предстоящей битве. Она несколько необычна, но…
Кэн развернул чертежи. Офицеры с недоумением уставились на них. По крайней мере, никто не засмеялся, с благодарностью подумал Кэн. Все выжидающе смотрели на генерала.
– Что это? – спросил, наконец, Маранта.
– Макет дракона, генерал.
– Я вижу, что это дракон! – раздраженно ответил генерал. – Бригадир! У всех собравшихся здесь есть масса неотложных дел, которые необходимо сделать до начала штурма. Если вам лично настолько нечем заняться, что вы как малый ребенок рисуете драконов, вы только скажите мне, и я мигом найду, чем вас занять!
– Генерал, – сказал Кэн, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, – это подробный чертеж действующего макета дракона, а вовсе не детский рисунок. Он может быть использован в обороне крепости. Если позволите, я в двух словах объясню.
Кэн пояснил, как это может сработать и, когда он дошел до бомб, то заметил, что Вертакс перестал презрительно усмехаться, а Яканох даже слегка кивнул, но, тем не менее, все офицеры смотрели на генерала Маранту, ожидая, что же он скажет.
Генерал был краток:
– Поскольку все существенное мы уже обсудили, все свободны.
Офицеры потянулись к выходу из штабного шатра, бросая косые взгляды на Кэна. Сам он остался.
– Генерал, – обратился он к Маранте, – так вы позволите нам сделать дракона?
– Странно, что вам вообще пришло в голову просить моего разрешения, – усмехнулся Маранта. – Вы ведь все равно решили соорудить эту проклятую штуку, с моего разрешения или без него…
– Хотелось бы с вашего разрешения, – упрямо сказал Кэн.
– Господин генерал! – один из гвардейцев подошел к Маранте вплотную и что-то зашептал ему на ухо.
– Прекрасно, – ответил ему генерал. – Я сейчас подойду.
– Простите, генерал, – напомнил о себе Кэн.
– Да делайте что хотите! – нетерпеливо отмахнулся Маранта. – Единственное, что меня интересует, так это то, чтобы вы и ваши бездельники были на указанном месте в момент штурма!
Генерал стремительно покинул штабной шатер. Кэн собрал чертежи и последовал за ним. Он обратил внимание, что генерал в сопровождении нескольких гвардейцев вошел в бастион. Тяжелая дверь закрылась за ними, загремел задвигаемый засов, Перед дверью застыли гвардейцы-часовые.
Кэн неожиданно подумал, что генерал так и не сказал, чем во время штурма будут заняты гвардейцы Такхизис. Он вспомнил о туннелях под Неракой.
– Нет, – сказал себе Кэн. – Там дракониды сражались за интересы людей, а здесь мы будем биться за будущее нашей расы. Генерал не оставит нас.
В конце концов, разрешение сделать дракона Кэн получил. Конечно, некоторые могли бы сказать, что это было не разрешение, а скорее, выплеснувшееся раздражение генерала, но Кэну было выгодно понимать генерала так, как ему было удобно.
Вернувшись в казарму, Кэн собрал всех офицеров, включая Хазат и Фонрар. С некоторым смущением он обнаружил, что ему трудно говорить с другими в присутствии последней. Его
