Эстетик распахнул перед ними дверь. Нестареющий мужчина с невыразительным лицом усердно писал что-то в толстой книге. Он не посмотрел в их сторону, продолжая работать. Они несколько минут стояли в тишине, затем Николь стало скучно, и она отошла к окну.
— Девушка, — немедленно поднял голову Астинус, — ты заслоняешь мне свет!
— Прошу прощения. — Николь одним прыжком отскочила назад.
— Что вы здесь делаете?
— Ты посылал за нами, мастер, — напомнил Майкл.
— Хе-хех… — Астинус тщательно вставил перо в чернильницу и размял руки. — Хорошо, так и быть, задавайте вопросы. Мне не будет покоя, пока вы не отвяжетесь…
— Но как ты, мастер, узнал, что мы хотим…
— Это и есть вопрос?
— Нет, мастер, но…
— Живее! Целые тома истории проходят мимо, пока вы тут мнетесь, тратя мое время.
— Как скажешь, мастер. Вот мой вопрос. Почему нас направили искать Диски Мишакаль сюда, когда их тут нет?
— Прошу прощения, — заметил Астинус, — мне казалось, что вы пришли сюда искать ответ?
— Я пришел искать Диски, на которых написан ответ, — терпеливо ответил Майкл. — И не нашел их.
— Но ответ ты нашел?
— Я… — Майкл замер, озадаченный. — Возможно… да, думаю, я многое понял…
— И что?
— Те люди снаружи ищут ответ. Лорд Сот искал ответ. Рыцари в крепости ищут ответ. Но они его ищут в неправильном месте, так же как и мы раньше… Он тут, в наших сердцах.
Астинус кивнул и, взяв перо, смахнул с кончика каплю чернил.
— И ты обнаружил это, не переворачивая шкафы, хвала Гилеану!
— Есть еще одна вещь, — проговорила Николь, втащив из коридора громко звякающий тюк. — Не проследит ли кто-нибудь из твоих людей, чтобы это было отослано в Башню Верховного Жреца?
— Твоя броня. — Астинус по-прежнему держал перо на весу. — Или, точнее, броня брата. В чем дело? Теперь ты стыдишься быть рыцарем?
— Никогда! Я носила бы ее теперь с еще большим достоинством и гордостью, чем раньше, но в странах, куда мы планируем отправиться, не носят железа. Они никогда не видели ничего подобного и могут испугаться.
— Едете на Равнины? — Астинус вновь принялся за письмо. — Там еще остались люди, верящие в истинных Богов. Но в конечном итоге даже их вера ослабнет и умрет. Однако твоя мать будет рада тебя увидеть, жрец…
— Его мать? — Николь ошеломленно посмотрела на Астинуса. — Но мы никогда не говорили…
Астинус раздраженно махнул рукой:
— Если это все вопросы, то Мэлакай проводит вас…
Майкл и Николь обменялись взглядами.
— Он даже не собирается говорить спасибо, — прошептала девушка.
— Это еще за что?! — прорычал Астинус.
Николь лишь улыбнулась и покачала головой.
Мэлакай уже ждал у двери, и они повернулись, собираясь уходить.
— Жрец, — произнес Астинус, не прерывая работы.
— Да, мастер?
— Продолжайте искать…
— Конечно, мастер. — Майкл покрепче сжал руку Николь. — Мы будем…
Майкл, жрец Мишакаль, и Николь, дочь рыцаря, оставили город Палантас и никогда в него больше не возвращались.
Они отправились на юг, на Равнины Абанасинии. Здесь они присоединились к кочевникам.
Ребенок ребенка ребенка ребенка Майкла и Николь получил имя Странник и знал, что его предки никогда не теряли веры в истинных Богов.
Позднее у Странника родился внук по имени Речной Ветер…
ОНИ ПОКА НЕ БЫЛИ ИЗВЕСТНЫ…
Вспоминает Майкл Уильямс
Впервые я встретился с Маргарет и Трейси, когда они еще были совершенно неизвестны, а я носил длинные волосы. С Трейси я был знаком чуть дольше, но Маргарет знал гораздо лучше… С тех пор прошло двадцать лет, и я со всей ответственностью могу заявить, что знаю их как облупленных, но у этих хитрецов еще наверняка много секретов.
Несмотря на то, что Трейси носит одну прическу все эти годы, и он, и Маргарет умудряются с каждым днем выглядеть все лучше. Я уверен, у каждого из них есть портрет, который гниет на чердаке, в то время как они наслаждаются вечной молодостью!
Но вернемся в восьмидесятые, когда „Dragonlance“ еще только обретал форму, а мы были совсем юны и готовились вместе с друзьями вдохнуть в него жизнь. Не поймите меня неправильно, но я считаю, что все роли были распределены честно.
Некоторые из нас создали первоначальную концепцию, а вообще первым был мир Трейси, чистый и простой. Я сидел на третьем этаже хрупкого здания в Лейк-Женеве в старой комнате редакторов с ободранными стенами, разглядывая змеящиеся трещины на полу, напоминающие следы некоего безумного научного эксперимента.
У Трейси уже в 1982 году были большие карты Кринна, если, конечно, мою память не мутит Джек Дэниэлс. Помню, когда я первый раз увидел их, то воскликнул: „Проклятие, сколько же ты времени убил! Ставлю на то, что из одних карт получится потрясающий проект“. А Трейси уже вовсю работал под музыку „Johnny Nylon/Trademark Cop“. Сам я до работы в TSR никогда не прикасался к компьютеру, поэтому, когда мой экран на второй день погас, Трейси сухо сообщил мне, что я „только что вырубил всю компьютерную сеть к востоку от Миссисипи“. Даже если бы он сказал „все компьютеры в Висконсине“, мне, как полному олуху, пришлось бы вежливо согласиться.
С Маргарет была другая история. Мы встретились с ней и… ладно, просто на литературном вечере. У нас были одинаковые любимые авторы, и первые беседы получились в основном о книгах. И мы смертельно испугали друг друга. Для меня она была прекрасной женщиной и редактором серии „Dragonlance“ (Маргарет тогда еще не взялась за перо сама). А я ее запугал своими шикарными красными подтяжками (не спрашивайте меня, почему они были не под цвет штанов и что в них такого страшного; они всегда работали не в мою пользу, но, видимо, тут привлекли внимание). Мы не очень часто встречались, пока я не показал ей свои стихи. И Маргарет сказала, что боялась сначала читать, но теперь довольна… Это стало моим билетом в проект!
Можно обвинить Маргарет Уэйс в том, что она мучила читателей моими произведениями все эти годы. Соглашусь. Мои первые опыты в „Dragonlance“ были весьма сырыми и
