— Но где я спрячусь? И что будет с тобой?
— Ты можешь укрыться там, где мы пробыли целый день, — в роще Мерлина, — предложил Симкин. — Но должен признаться — там чертовски скучно.
— Со мной будет все в порядке здесь, — сказал Сарьон. — Меня, как отца Данстабля, не в чем обвинить. И, собственно, если я сейчас уйду из дома; это покажется весьма подозрительным. И кроме того, мне, может быть, удастся сбить их с вашего следа.
— Не понимаю, почему вы все так беспокоитесь за нашего лысого друга, — заметил Мосия-Симкин, изображая великую скорбь. — Это меня следует пожалеть, мне стоит посочувствовать! Я только что ввел в моду стиль, который мне самому противен до содрогания! Все придворные сейчас нарядились так, будто собираются пасти свиней или копаться на картофельных грядках.
— Нам надо уходить, — сказал Мосия и нервно поежился. — Меня не покидает ощущение, будто за мной постоянно наблюдают невидимые глаза, трогают невидимые руки! Я не могу этого спокойно выносить! Но мне кажется, что не стоит прятаться в роще. Я думаю, нам нужно вообще уйти из города. Сегодня же. Ночью. Сегодня мы сможем выбраться. В городе до сих пор полно моих двойников. Симкин может превратить всех нас в Мосий. В суматохе нас никто не заметит, и мы проскользнем за Врата.
— Нет! — решительно сказал Джорам и отвернулся.
Но Мосия подошел и встал напротив него, чтобы Джорам смотрел ему в лицо.
— Это место — не для таких, как мы, — серьезно сказал юный маг. — Оно прекрасное и волшебное, но... здесь нет ничего настоящего! Эти люди — не настоящие! Я понимаю, что не очень хорошо объясняю... — Он замолчал, задумавшись. — Но когда я создавал картины, показывал им наших друзей, наши семьи, мои иллюзии казались более живыми, чем те люди, которые на них смотрели!
— В Мерилоне людям нравятся их собственные времена года, — негромко сказал Сарьон, глядя в потолок. — У них здесь вечная весна. И их сердца такие же зеленые и твердые, как почки на молодом дереве. Им неведомо летнее цветение, они не плодоносят осенью. Они не знают зимних холодов, которые сделали бы их сильными...
Джорам мрачно посмотрел на Мосию, на Сарьона.
— Полевой маг, который строит из себя каталиста, и каталист, который вообразил себя поэтом, — пробормотал он.
— Но у тебя еще остался я, — радостно напомнил Симкин. Он подошел к арфе и изменил наложенное на нее заклинание. Арфа заиграла веселую танцевальную мелодию, от которой нервы у всех присутствующих, и без того натянутые до предела, завибрировали. — Я — неизменный островок безумия в любой разумной ситуации. Многих людей это успокаивает.
— Прекрати это! — Мосия разозлился и протянул руки к арфе. — Ты разбудишь весь дом!
Джорам покачал головой.
— Что бы вы ни говорили, мне безразлично. Я никуда не уйду. И ты тоже, — добавил он, мрачно посмотрев на Мосию. — Завтра вечером я получу свое наследство. Я стану бароном Фитцджеральдом, и тогда никто не посмеет даже пальцем нас тронуть!
Мосия в отчаянии всплеснул руками и с мольбой посмотрел на Сарьона.
— Можете ли вы сказать что-нибудь, отец, чтобы убедить его?
— Нет, сын мой, — печально признался каталист. — Боюсь, что не могу. Я пытался...
Несколько мгновений Мосия стоял молча, задумчиво опустив голову. Потом протянул Джораму руку.
— Тогда... прощай, мой друг. Я ухожу. Я возвращаюсь домой. Я так стосковался по...
— Нет, никуда ты не пойдешь! — отрывисто бросил Джорам, не обращая внимания на протянутую руку. — Ты не можешь уйти. Это слишком опасно. Потерпи еще один день. Я пойду с тобой в рощу, если это тебя осчастливит. — Он повернулся к каталисту. — А после завтрашнего вечера у нас все уладится! Я знаю! — Он сжал кулаки.
Мосия тяжело вздохнул и сказал, глядя в окно, на залитый лунным светом сад:
— Джорам, я правда хочу вернуться домой...
— А я хочу, чтобы ты остался, — перебил его Джорам и положил руку на плечо друга. — Я не намного лучше тебя умею выражаться, — негромко сказал он. — Ты был моим другом, сколько я себя помню. Ты был моим другом, даже когда я думал, что мне не нужны никакие друзья. Я делал... Я сделал все, чтобы оттолкнуть тебя, прогнать прочь. — Юноша крепко вцепился в плечо Мосии, как будто теперь боялся его отпустить. — Но где-то в глубине души я...
Арфа немелодично задребезжала.
— Прошу прощения, — сказал Симкин и со смущенным видом прижал струны рукой. — Похоже, ее надо заново настраивать.
Джорам покраснел и прикусил губу.
— Как бы то ни было, — продолжил он, но теперь слова давались ему с трудом, — я хочу, чтобы ты остался со мной до конца. Кроме того, как же я буду без тебя жениться? Ты должен быть рядом, на месте дружка жениха. Ты ведь всегда был рядом... — весело сказал он, но веселость мгновенно угасла в напряженной атмосфере. Джорам замолчал, убрал руку с плеча Мосии и отвернулся. — Впрочем, делай что хочешь, — мрачно добавил он, глядя в окно.
Мосия молчал и удивленно смотрел на друга. Потом он откашлялся и сиплым голосом сказал:
— Я... Я думаю, еще один день особой роли не сыграет.
Сарьон видел, что в глазах молодого человека блестят слезы. Он и сам едва не плакал. Несомненно, Джораму стоило больших усилий так раскрыть душу перед другими. Но циничный внутренний голос каталиста нашептывал: «Джорам использует Мосию и манипулирует тобой, чтобы все получилось так, как хочется ему. Он делал так раньше и будет делать так всегда. И что самое печальное — он даже не понимает, что делает это. Может быть, он ничего не смог бы с собой поделать, даже если бы понимал. Это его врожденное свойство. В конце концов, он ведь принц Мерилона».
— Симкин, — сказал Джорам, повернувшись к молодому человеку, который громко сморкался в оранжевый шелковый платок. — В этой роще действительно можно спрятаться? Это безопасно?
Симкин надрывно всхлипнул и еще раз высморкался в свой платок.
— В чем дело? — с ноткой нетерпения в голосе спросил Джорам, хотя на его губах играла улыбка.
— Это напомнило мне то время, когда мой милый братец, малыш Нат... Я ведь уже упоминал моего братца, малыша Ната... или Нэта? Как бы то ни было, малыш Нат лежал и помирал, объевшись ворованными пирожками с клубникой. Он, конечно, все отрицал, но его поймали на горячем — то есть его губы были вымазаны клубникой. Впрочем, мы подозревали, что он умирал не от пирожков, а скорее оттого, что столкнулся с экипажем, когда летел домой. Последнее, что Нат сказал мне перед смертью, было: «Симкин, пирожок был недоделанный». В этом кроется какой-то глубинный смысл, — продолжал Симкин, прикладывая оранжевый шелковый платок к покрасневшим глазам. — Но я его не понял.
— Симкин... — раздраженно сказал Джорам.
— Понял! Недожаренный! Этот план — тоже недожаренный. И все же, — добавил Симкин, — у нас должно получиться. Мы сумеем спрятаться в роще. Завтра там не будет ни
