который эхом звучал вокруг, словно немой крик Дозорных. Сорвав с себя одежду, он надел на обнаженный торс перевязь так, чтобы ножны оказались у него на спине. Когда он надежно закрепил их — магия ножен заставила меч уменьшиться в размерах, — Джорам снова надел свои белые одежды, крепко перетянув их поясом, а затем набросил на плечи плащ.
— Как ты себя чувствуешь, отец? — вдруг спросил он. — Ты в состоянии идти? Нам надо найти укрытие, развести костер — Гвендолин замерзла.
— Я вполне в состоянии идти, — ответил Сарьон, — но...
— Отлично. Тогда идем. — Джорам сделал шаг, затем остановился, ощутив руку Сарьона у себя на плече. Он не обернулся, и каталист был вынужден приблизиться, чтобы заглянуть в его лицо.
— Зачем ты вернулся, Джорам? Выполнить Пророчество? Ты пришел уничтожить мир?
Джорам не смотрел на священника. Он не сводил взгляда с гор впереди.
Спустилась ночь. Замерцали первые вечерние звезды, и зазубренные пики теперь были видны лишь потому, что заслоняли часть сияющих в небе огоньков. Джорам так долго стоял в молчании, что из-за черного горизонта успела подняться луна, и ее одинокое бесстрастное белое око взглянуло вниз, на три фигурки на границе мира.
При свете луны Сарьон увидел кривую полуулыбку на губах Джорама.
— Для меня прошли десять лет, мой друг, мой отец, если я могу тебя так называть.
Каталист кивнул, не в силах заговорить. Протянув руку, Джорам взял в ладони руки Сарьона. Тот хотел было осторожно высвободить свои изуродованные пальцы, но Джорам держал их крепко и продолжал:
— Десять лет я жил в ином мире. Я прожил другую жизнь. Я никогда не забывал этого мира, но когда вспоминаю его, то вижу словно сквозь туман. Я помню его красоту, его чудеса и возвращаюсь мыслью к... — Он осекся.
— К чему? — подтолкнул его Сарьон, все еще пытаясь ненавязчиво высвободить руки.
— Не важно, — ответил Джорам. — Когда-нибудь я тебе расскажу. Не сейчас.
Он все смотрел на руки Сарьона.
— Как гласит Пророчество, отец? — мягко спросил он. — Разве там не говорится что-то вроде: «А когда он вернется, в руке его будет погибель мира»?
Внезапно, без предупреждения Джорам резко отдернул рукава хламиды Сарьона. Вздрогнув, тот попытался прикрыть руки, но было слишком поздно. Лунный свет выявил длинные белые шрамы на его запястьях и ладонях, сломанные пальцы, которые срослись коряво и уродливо. Джорам мрачно поджал губы.
— Ничто не изменилось, и ничто не изменится. — Отпустив священника, Джорам побрел по пескам прочь, направляясь к горам.
Сарьон продолжал молча стоять рядом с Гвендолин, которая все звала кого-то, чтобы тот поговорил с ней.
— Погибель не в моей руке, — с горечью сказал Джорам. Тьма обступила его, поднявшийся ветер стирал его следы на песке. — Не в моей — в их руках!
Полуобернувшись, он бросил взгляд за спину.
— Ты идешь? — нетерпеливо спросил он.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГОДОВЩИНА
— Кардинал Радисовик?
Кардинал оторвался от книги и повернулся к тому, кто окликнул его. Моргая на утреннем свету, пробивавшемся сквозь замысловатые узоры фигурного оконного стекла, он смог рассмотреть лишь темный силуэт в дверях своего кабинета.
— Это я, Мосия, ваше святейшество, — сказал молодой человек, поняв, что каталист не узнал его. — Надеюсь, я не потревожил вас? Если помешал, я приду потом...
— Нет-нет, вовсе нет, сын мой. — Кардинал закрыл книгу и поманил юношу к себе. — Заходи, прошу. Я давно уже не видел тебя во дворце.
— Спасибо, ваше святейшество, — сказал Мосия, входя в комнату. — Я теперь живу у чародеев. Легче было прийти с ними, поскольку моя работа большую часть времени держит меня в кузнице.
— Понятно. — Кардинал Радисовик кивнул. При упоминании о кузнице по лицу его промелькнула тень, но быстро исчезла. — Только вчера я был в новой части города, построенной чародеями. Меня очень впечатлила работа, которую они проделали за такой краткий срок. Их дома уютны, а возводить их можно быстро и с меньшими затратами Жизни. Как называется этот камень, из которого они строят?
— Кирпич, ваше святейшество, — улыбаясь про себя, ответил Мосия. — Это не камень. Его делают из глины и соломы, штампуют и обжигают на солнце.
— Да, я знаю, — кивнул кардинал. — Я видел, как они штампуют эти самые... кирпичи... когда был в их деревне в прошлом году вместе с принцем Гаральдом. Почему-то это название — кирпич — не желает укладываться у меня в голове. — Он перевел взгляд с Мосии на сад за окном. — Тебе будет интересно узнать, — продолжал Радисовик, — что я посоветовал знати использовать этот метод для строительства домов для их полевых магов. Со мной вчера были на инспекции несколько Альбанара, и по крайней мере двое из них согласились со мной в том, что такие дома значительно практичнее существующих построек.
— А остальные, ваше святейшество? — спросил Мосия. Сам в прошлом полевой маг, он жил вместе с отцом, матерью, братьями и сестрами в магически увеличенном дупле дерева и прекрасно знал, каким счастьем окажутся эти теплые, сухие кирпичные дома для тех, кто вынужден терпеть капризы природы.
— Уверен, они согласятся, — медленно проговорил Радисовик. Потерев усталые от чтения глаза, он покачал головой и усмехнулся. — Не стану кривить душой, Мосия. Они были... ошарашены, увидев произведения так называемого Темного искусства Техники, и им было трудно заставить себя мыслить рационально. Но поскольку чародеи теперь живут в пределах Шаракана, их мастерство очевидно для всех, и народ со временем привыкнет к Технике. Я в этом уверен. И Техника станет частью человеческой природы.
При этих словах кардинал снова нахмурился и потом вздохнул.
— Частью человеческой природы, ведущей к войне. Вы об этом подумали, ваше святейшество? — мягко спросил Мосия. Он машинально открыл книгу, лежавшую рядом с ним на столе, магически и любовно сотворенном из орехового дерева.
— Да, об этом, — ответил Радисовик, глядя на Мосию. — Ты проницателен, юноша.
Мосия вспыхнул, польщенный, но и растерянный. Он закрыл книгу, погладил кожаный переплет.
— Спасибо, ваше святейшество, хотя такой похвалы я не заслуживаю. Я ведь сам об этом думаю... — Он замолк, не умея высказать своих чувств. — Особенно когда я работаю. Я кую меч или копье, и когда я это делаю, я думаю, что оно... оно убьет кого-то. О, я понимаю, что принц Гаральд не согласился бы с этим, — торопливо добавил Мосия, боясь, что его слова могут воспринять как критику правителя. — Копья предназначены, чтобы пугать или, по большей части, отгонять кентавров. Но все равно не могу не думать.
— Ты в этом не одинок, Мосия, — сказал кардинал Радисовик,
