глядя на пьяного Теократа.
– Святотатство!.. – Покачиваясь на нетвердых ногах, Хедерик указывал на старика. – Ер-ретик! Р-разлагать юношество!.. Тебя н-надо судить!.. – Искатель качнулся назад, потом шагнул вперед. Величественно оглядел комнату и театрально взмахнул рукой: – Зовите стр-ражу!.. Ар-рестуйте этого м… м… мужчину и эту женщину. Они п-поют непристойные п-п-песни. Она в-ведьма. И я конфискую этот п-посох…
Заплетающейся походкой приблизился он к женщине, смотревшей на него с отвращением, и неуклюже попытался забрать ее посох.
– Нет, – сказала Золотая Луна. – Он мой. Ты не имеешь права его забирать.
– Молчать, ведьма! – глумливо хмыкнул Искатель. – Я – В-высокий Т-теократ! Я беру, что пожелаю!
И вновь потянулся к посоху, но тут рослый варвар поднялся на ноги.
– Дочь Вождя ясно сказала, что ты его не возьмешь, – ответил он резко. И оттолкнул Искателя прочь.
Толчок был не слишком силен, но вдребезги пьяному Теократу хватило вполне. Он отчаянно замахал руками, пытаясь удержать равновесие, и не сумел. Запутался в длинном одеянии – и рухнул прямо в огонь!
Пламя с ревом взвилось… в ноздри ударил тошнотворный запах паленой человеческой плоти. Теократ с воплем вскочил и заметался по комнате, превращаясь в живой факел.
Неожиданное несчастье как громом поразило Таниса и остальных; один Тассельхоф мгновенно кинулся вперед, пытаясь помочь. Но Теократ, не переставая кричать, бестолково размахивал руками, еще больше раздувая огонь, пожиравший его одежду и само тело. Маленький кендер ничего не мог сделать.
– Держи!.. – Старик подхватил украшенный перьями посох варваров и перебросил Тассельхофу. – Сбей его с ног, и мы потушим огонь!
Поймав посох, кендер размахнулся и что было силы ударил Теократа в грудь. Тот свалился… и тут-то все ахнули, и даже Тассельхоф так и застыл с разинутым ртом, крепко стиснув посох.
Огонь погас в мгновение ока. Одежды Теократа вновь были целехоньки, а кожа – розовая и совершенно здоровая. Он пошевелился, привстал… испуг и изумление были у него на лице. Он поднес к глазам руки, осмотрел одежду… На коже не было ни пятнышка. А на платье – ни малейшего следа копоти.
– Он исцелился! – громко провозгласил старик. – Посох! Посмотрите на посох!
Тассельхоф уставился на посох, который все еще сжимали его руки. Он был из голубого хрусталя, от него шел яркий свет…
– Стража! Стража! – кричал старик. – Держите кендера! Арестуйте варваров! И всех этих – они их друзья! Я видел, их привел сюда вон тот рыцарь! – Он указал на Стурма.
– Что? – Танис вскочил на ноги. – Ты что, свихнулся, дед?
– Стража!.. – раздались новые голоса. – Вы видели?.. Голубой хрустальный жезл! Мы обнаружили его, и теперь нас оставят в покое. Стража!..
Теократ кое-как поднялся, лицо его было покрыто красными пятнами. Варвары смотрели на него с тревогой и страхом.
– Гнусная ведьма! – Голос Хедерика срывался от ярости. – Ты исцелила меня с помощью сил зла! И я обгорю, дабы очистилось мое тело, а тебя сожгут, чтобы очистить твою душу!
И прежде, чем кто-либо успел ему помешать, он снова сунул руку в огонь. Он задохнулся от боли, но не закричал. Потом стиснул обожженную руку здоровой и, пошатываясь, удалился с чувством исполненного долга и перекошенным от боли лицом. Люди перед ним расступались.
– Вот что, уносите-ка ноги, – подбежала к Танису Тика. – Весь город уже сколько времени только и говорит о том, как бы отыскать голубой жезл Люди в капюшонах посулили Теократу уничтожить Утеху, если обнаружится, что кто-нибудь его укрывал. Горожане выдадут вас стражникам!
– Но это же не наш жезл!.. – попробовал возразить Танис. Он зло посмотрел на старика и увидел, что тот с самым довольным видом устроился в кресле. Поймав взгляд Таниса, старик улыбнулся ему и подмигнул.
Тика заломила руки:
– Пожалуй, кто-нибудь поверит тебе. Да посмотри же вокруг!
Танис посмотрел. Он увидел множество недобрых взглядов и руки, крепко стиснувшие кружки. Кое-кто, наоборот, тянулся к рукоятям мечей. Снизу, снаружи, послышались новые вопли, и Танис повернулся к друзьям.
– Это стража! – вскрикнула Тика.
Танис поднялся.
– Придется через кухню…
– Да! – кивнула она. – Там вас не будут искать. Только живей, пока они не окружили дом…
Годы, проведенные врозь, ничуть не сказались на способности друзей к слаженным действиям, особенно перед лицом близкой опасности. Карамон мигом надел шлем, обнажил меч, вскинул на плечо свой мешок и помог брату подняться. Рейстлин вылезал из-за стола, опираясь на свой магический посох. Флинт, вытащив секиру, мрачно поглядывал на окружающих, и те, надо сказать, отнюдь не спешили кидаться на столь хорошо вооруженных людей. Лишь Стурм сидел как ни в чем не бывало и преспокойно допивал эль.
– Стурм, шевелись! – окликнул его Танис. – Надо убираться отсюда!
– Бежать? – изумился рыцарь. – От этого сброда?..
– Да, – Танис призадумался: рыцарский кодекс запрещал Стурму бежать от опасности; его следовало убедить. – Этот человек – религиозный фанатик и способен отправить всех нас на костер… – И неожиданная мысль выручила его: – А кроме того, надо защитить даму!
– О да. – Стурм тотчас поднялся и подошел к женщине. – Располагай мною, госпожа, – поклонился он. Рыцарская учтивость не допускала никакой спешки. – Похоже, происходящее в одинаковой степени касается всех нас, – продолжал Стурм. – Твой посох навлек на нас нешуточную опасность, а паче всего на тебя, госпожа. Мы хорошо знаем эти места: мы здесь выросли. А вы двое, насколько мне известно, пришли издалека. Мы почтем за честь сопровождать тебя и твоего отважного друга и оберегать ваши жизни…
– Скорее! – взмолилась Тика, дергая Таниса за руку. Карамон и Рейстлин были уже на пороге кухни.
– Тащи кендера, – велел девушке Танис. Ибо Тассельхоф стоял как приросший к полу, во все глаза глядя на посох. Волшебный жезл быстро возвращался в свое первоначальное состояние, становясь бурым и неприметным. Тика без разговоров сцапала Таса за хохолок на макушке и потащила в кухню. Кендер заверещал и выронил посох. Золотая Луна тотчас подхватила его и прижала к груди Несмотря на испуг, ее взгляд, устремленный на Стурма и Таниса, был спокоен и прям. Было похоже, как если бы она что-то быстро взвешивала в уме. Ее спутник резко проговорил что-то на их языке, но она только покачала головой. Нахмурившись, он рубанул рукой воздух. Она быстро, повелительно ответила – и он смолк, помрачнев еще больше.
