минуты и затем промолвил:
— В таком случае, что же будет с мальчиком, если ты умрешь?
Ровным тоном Мара ответила:
— Тогда Айяки станет правителем Акомы, не достигшим двадцати пяти, готов он к тому или нет… как это случилось со мной.
Текума сделал неуловимый жест, указывающий на то, что Мара все-таки женщина, одинокая среди своих врагов.
— Мальчик, конечно, погибнет.
Но угроза не поколебала юную властительницу, которая стояла, вызывающе выпрямившись:
— Вероятнее всего, по приказанию властителя Минванаби или кого-нибудь другого, кто стремится пройти по трупам людей Акомы ради собственного возвышения.
Текума признал поражение:
— Ну, ладно, дочь моя. Ты своего добилась. Я буду стараться сохранить тебя в живых до тех пор, пока Айяки не примет власть над Акомой. Но если ты позволишь себе хоть единый шаг, который я сочту опасным для Анасати…
— Не угрожай мне в моем доме, отец моего мужа, — предостерегающе молвила Мара, — я могу покончить с этим здесь и сейчас.
Она указала на Люджана и воинов, которые в полной готовности ожидали приказаний своей госпожи. Соотношение сил резко изменилось: Текума с парой десятков солдат оказался зажатым между двумя отрядами, каждый из которых численно превосходил его охрану.
Если бы он вздумал продолжать словесную стычку, дело могло обернуться для него совсем скверно.
Мара пристально всмотрелась в застывшие черты свекра:
— Я не желаю между нами вражды, Текума. Твои разногласия с моим отцом имели лишь политические корни. — Со вздохом более красноречивым, чем слова, она покачала головой. — И то, что сделала я, тоже было сделано ради политических целей… мы оба это знаем. И потом… — Не дав ему времени ответить, Мара продолжила:
— Если бы ты сейчас погиб… у Джингу из Минванаби не осталось бы никаких реальных соперников в Игре. Нет, я не прошу тебя быть моим союзником. Я только хочу, чтобы ты не был моим врагом.
Кулак Текумы, поднятый, чтобы подать сигнал воинам, разжался. Свекор бросил на Мару быстрый взгляд.
— Минванаби… да. Он уже считает себя достаточно могущественным, чтобы выступить против меня. — Властитель Анасати вздохнул, осознав наконец спокойную силу в осанке Мары. — Вероятно, твое участие может кое-что изменить. — Он покачал головой. — Я недооценил тебя. Может быть, и Джингу сделает ту же ошибку. — После минутного безмолвия Текума поклонился в знак прощания:
— Ну хорошо, Мара. Вот что я могу тебе пообещать: до тех пор пока Айяки жив, я не буду препятствовать тебе в твоем стремлении причинить урон Минванаби. Но я не дам таких заверений, если будут затронуты интересы Анасати. Между нами по-прежнему много разногласий. Но если уж моему внуку суждено унаследовать мантию Акомы, то ты, властительница, убедишься: я не забываю своих обещаний. Если же с ним случится какое-нибудь зло, прежде чем он вступит в права наследства, то с этого мгновения твоя жизнь будет измеряться минутами.
Текума кратко приказал своей свите построиться для выступления в обратный путь. Ветер трепал плюмажи офицеров и развевал темные волосы Мары, пока она наблюдала, как властитель Анасати и его соратники покидали двор. Первая часть ее плана успешно осуществилась. На какой-то срок ей удалось обезвредить второго по могуществу — после Минванаби — врага ее отца.
В Империи не много было таких, кто решился бы навлечь на себя гнев Текумы, нанеся обиду его внуку; к таковым относились только властители Кеда, Ксакатекас, Минванаби и, может быть, еще один или двое. Большинству придется воздержаться от этого, хотя бы только для того, чтобы не допустить чрезмерного возвышения Минванаби.
Уже одно то, что Мара была врагом Джингу, придавало ей немалый вес в глазах политиков, даже если она просто сумеет отвлечь на себя какую-то часть его сил. И, несмотря на покровительство Текумы, которым она заручилась, Мара знала, что кровная вражда не прекратится. Молодой вдове пока удалось только одно: она заставила самого непримиримого врага своей семьи действовать более осторожно. Какой-то срок можно было не опасаться неумелых предательских покушений. Конечно, следовало ожидать новых нападений; но с того дня, когда Кейок увел ее из храма, властительница Акомы в первый раз почувствовала, что выгадала время, и надо постараться использовать его наилучшим образом.
Сейчас ее ожидало множество неотложных дел, и Мара отпустила Люджана и его воинов. В сопровождении Кейока и Папевайо она вернулась в прохладу и уют своих покоев. В плане ее действий на следующий день первым значилось путешествие в Сулан-Ку. Если сообщение Аракаси было правильным, лазутчик Минванаби проживал в городской резиденции Бантокапи, и прежде всего следовало повидаться с Теани — наложницей покойного властителя Акомы.
Выбирая место для своего городского жилища, Бантокапи не пожелал поселиться в оживленном, людном квартале.
Боковая улочка, где находился этот дом, была опрятной и тихой, удаленной от шумных торговых путей, но от нее было легко дойти до открытой арены, где проходили состязания борцов.
Мара вышла из паланкина. Под ногами тихо шелестели увядшие листья, которые постоянно опадали в сухое время года. Сопровождаемая свитой, включавшей в свой состав Папевайо и Аракаси, она вступила в широкий подъезд, колонны которого были вырезаны в виде воинов в боевом облачении. Незнакомый служитель открыл дверь.
Он низко поклонился:
— Добро пожаловать, властительница Акомы.
Мара ответила на приветствие едва заметным движением руки и вступила через порог в тень, слегка окрашенную алым цветом от солнечного луча, который просвечивал через оконные занавески. Аромат душистых специй наполнял воздух, смешиваясь с запахом мебельного воска и женских духов. Все четверо слуг, составлявших домашнюю челядь, опустились на колени и ожидали приказаний Мары, в то время как она любовалась прекрасными коврами, искусно инкрустированными подставками для оружия, сундуками, покрытыми лаком, и ларцами с узорами из драгоценных камней. Городской дом ее супруга оказался достаточно уютным гнездышком.
Но в стиле и убранстве всего дома явно угадывался вкус, который никоим образом не мог быть вкусом ее покойного супруга. Бантокапи ни за что не установил бы при входе мраморные статуи нимф; к тому же на расписных ширмах были изображены цветы и изящные птицы, а не излюбленные им сцены битв.
Мара подождала, пока Папевайо и Аракаси встанут по обе стороны от нее. Меч, который нес первый, служил не для показа, а на втором для отвода глаз красовался офицерский плюмаж: никто не должен был догадаться об истинном роде деятельности Аракаси. Впрочем, в конечном счете Маре не потребовалась помощь мастера тайного знания, чтобы распознать женщину, которая покорила сердце ее мужа… и сделала это потому, что была шпионкой Минванаби. Хотя Теани покорно склонилась в поклоне вместе с другими служанками, ошибки быть не могло: она и только она могла быть возлюбленной Бантокапи.
Внимательно рассмотрев ее черты, Мара поняла одержимость мужа. Куртизанка была настоящей красавицей с нежной кожей и пышными волосами, пряди которых отливали солнечно-золотым и красноватым оттенками, хотя Мара подозревала, что этот эффект был достигнут за счет искусства, а не природы. Даже несмотря на то, что красавица стояла на коленях, было видно, что легкий шелк ее одежды облегает зрелую, соблазнительную фигуру с безупречно очерченной высокой
