— Мы в тупике, Мара, как ты того и хотела. Я отдаю должное твоему уму: формально ты сумела в точности сдержать свою клятву, хотя по существу нарушила ее самым возмутительным образом. Что ж, ты выиграла от силы несколько дней, так почему бы не покончить с уловками? — сухо спросил он.
— Сегодня я не занимаюсь Большой Игрой ради личной выгоды или славы, — перебила его Мара. — Во имя блага Империи я прошу властителя Тонмаргу сказать свое слово.
Из задних рядов выдвинулся вперед второй по могуществу претендент на место Имперского Стратега, сопровождаемый двадцатью воинами почетного эскорта. Прямой и статный, несмотря на преклонный возраст, он осторожно проследовал по лестнице мимо Тасайо и подошел к Маре. Возможно, тело его одряхлело с годами, но голос звучал сильно и был слышен повсюду.
— Во имя священной крови моих предков, слушайте мой обет. Я действую ради блага Империи. — С этими словами он поднялся на возвышение и склонился перед императором. — Величество, — внятно и медленно произнес он, — исходя из самых насущных интересов моих подданных, я уступаю тебе свои полномочия.
Властитель Тонмаргу поднял жезл, служивший символом его власти предводителя клана Ионани, и вручил его Ичиндару.
Джиро в ярости рванулся вперед:
— Ты не имеешь такого права!
Властитель Фрасаи повернул убеленную сединами голову в сторону молодого человека, унаследовавшего мантию Текумы.
— Ты заблуждаешься, сын моего сородича, — с грустью ответил он. — Ичиндар нашей крови. Осмелишься ли ты утверждать, что кто-либо в нашем клане стоит выше него?
Багровый от бешенства Джиро, казалось, намеревался протестовать, но его возражения потонули в нарастающем рокоте голосов, ибо собравшиеся принялись возбужденно обсуждать случившееся. Среди этой сумятицы в зал вошли еще двое: властитель Камацу Шиндзаваи в фамильных доспехах, с жезлом предводителя клана и бок о бок с ним властитель Кеды — также из ряда признанных претендентов на титул Имперского Стратега.
Достигнув помоста, Камацу поклонился Ичиндару:
— От лица обоих заявляю: мы действуем ради блага Империи.
С огромным достоинством, но без малейшего намека на напыщенность он передал жезл предводителя клана Каназаваи в руки государя.
— Это нарушение традиции, Камацу! — вскричал Тасайо, перекрывая разрастающийся гул изумления.
Властитель Шиндзаваи укоризненно возразил:
— Мой род не уступит знатностью ни одному другому роду в Империи. Наша родословная восходит к двадцать четвертому императору; мы связаны со Светом Небес узами кровного родства. Согласно традиции предводителем может стать любой правитель, чье родословное древо имеет общие корни с нашим. — В последних его словах прозвенел вызов. — Дерзнешь ли ты оспаривать родственные притязания Ичиндара?
— Тасайо, — вмешалась в разговор Мара, — быть может, как командиру тебе нет равных на войне, но знание истории у тебя хромает. Ты никогда не задумывался, почему по традиции лишь члены пяти семей имели право претендовать на трон Имперского Стратега, первого вельможи Империи после Света Небес? — Недоумевающий Тасайо мог лишь пожать плечами. — Так вот, все эти пять первых семей, включая твою собственную, связаны наиболее близким родством с основателем Империи! — Мара презрительно оглядела своего заклятого врага. — Если бы ты удосужился поинтересоваться, тебе поведал бы об этом любой ученый-историк или хранитель имперских архивов. Первоначально Высший Совет составляли пятеро братьев — отпрысков первого императора! Все мы стебли одного корня, Тасайо, — обведя зал рукой, заключила Мара. — Если хорошенько поворошить прошлое, то выяснится, что так или иначе, но все главенствующие семьи крупных кланов состоят в родстве.
Рядом с Марой прозвучал голос властителя Ксакатекаса:
— Я действую ради блага Империи!
Он присоединился к двум вельможам, стоявшим на ступенях помоста, и, следуя их примеру, передал Ичиндару свой жезл предводителя клана Ксакала.
Сверкнув золотом доспехов, Ичиндар воздел руки, и все заметили, что он держит не три, а четыре жезла.
— Сегодня утром, Тасайо, я получил жезл клана Омекан! — выкрикнул император достаточно громко, чтобы нарастающий шум растревоженного зала не заглушил его слова. — Прими это во внимание и поостерегись: я располагаю голосами четверых претендентов на бело- золотой трон.
Прежде чем склониться перед неизбежностью, Джиро из Анасати бросил на Мару взгляд, в котором пылала неприкрытая ненависть.
— Ничего не поделать, Тасайо, так распорядилась судьба. — С этими словами второй из злейших врагов Мары покинул властителя Минванаби.
Его отступничество вызвало повальное бегство правителей клана Ионани, и вскоре вокруг Тасайо осталась лишь жалкая горстка вассалов и вконец запуганных приспешников.
Но внезапно дрогнул даже один из них. Когда он сделал шаг вниз по лестнице, желая примкнуть к тем, кто окружал возвышение, Тасайо дал волю ярости:
— Барули Кеотара! Ты позоришь имя своего отца! Он всю жизнь хранил незыблемую верность дому Минванаби, а твое малодушие пятнает его память!
Красивый и в громоздком парадном наряде, что удавалось очень немногим мужчинам, Барули небрежно крутанулся на каблуках:
— Пятнает, вот как? И это говорит человек, чья семья пыталась однажды вероломно использовать меня как орудие, чтобы погубить властительницу Мару? Да ведь ни ты, ни Десио никогда не относились ко мне, своему исправному вассалу, с таким великодушием, какого удостоила меня эта госпожа, и как раз тогда, когда я был повержен ею во прах! — Барули с презрением сплюнул в сторону Тасайо. — Я покончил с Минванаби.
— Я еще увижу поля твоих предков, засыпанные солью, а твой натами — в осколках! — вскричал Тасайо в пароксизме ярости.
Его угрозы не поколебали молодого Барули: он удалился, не оглядываясь, и, дойдя до Мары, перед всем залом поклонился ей.
— Кое-кто способен заявить, что нынче ты изменила фамильной чести, госпожа Мара. — Он улыбнулся. — Но не я. Несмотря на наши прошлые разногласия, я убежден, что ты воистину служишь Империи. Пусть с этого дня и навеки между нами установится мир.
Мара улыбнулась в ответ:
— Перед Высшим Советом я подтверждаю дружеский союз между Кеотарой и Акомой.
Глаза Тасайо метали молнии — рушились все его планы.
— Допустим, сегодня тебе удалось сыграть на руку Ичиндару, Мара, но это не конец. Я дал слово, что ты будешь в безопасности, пока не вернешься домой, но как только мои дозорные донесут, что твоя нога ступила на землю Акомы, я брошу против тебя всю мощь Минванаби. И не только. — Он резко развернулся к тем, кто остался при нем. — Я взываю к чести клана! Акома опозорила Империю и клан Хонсони! Война клану Хадама!
— Запрещаю! — немедленно откликнулся Ичиндар.
Губы Тасайо искривились от лютой злобы.
— У меня пятьдесят тысяч солдат, готовых выступить по моему
