придется жить впроголодь.
— Жить впроголодь? — переспросил Кевин и в упор посмотрел на Мару. — Речь не об этом. Мне еще ни разу в жизни не доводилось видеть такого скопления страдальцев.
— Разве у вас в Королевстве нет нищих? — равнодушно возразила Мара. — Кто прогневал богов, тот обрек себя на жалкую участь в следующей жизни.
Кевин окаменел:
— При чем тут боги? Я говорю о голодающих детях, о болезнях и страданиях. Для чего же тогда существуют добрые дела и благотворительные миссии? Неужели благородные цурани от рождения настолько бесчувственны, что скупятся на пожертвования?
Мара поднялась так резко, что подушки разлетелись в разные стороны.
— Ты какой-то странный, — заметила она с беспокойством.
Ей самой не раз случалось нарушать традиции, но те поступки не имели ничего общего с богохульством. Она ни под каким видом не стала бы навлекать на себя небесную кару. Властительница знала, что не все родовитые семейства незыблемо придерживаются веры предков, однако это ничуть не поколебало ее собственной набожности. Если бы судьба не предназначила ей стать главой рода, она бы целиком посвятила себя служению Лашиме. Установленный богами порядок был для нее превыше всего. Малейшие сомнения грозили подорвать, само понятие чести — основу цуранского общественного уклада. Этот уклад придавал смысл всему сущему; он обещал награду за беспорочную службу, давал благородным право на власть, определял правила Игры Совета во избежание всеобщего кровопролития.
Одной неосторожной фразой варвар бросил вызов цуранским верованиям.
Несмотря на внешнее спокойствие, Мару охватили тревожные сомнения. Те радости, которые дарил ей мидкемиец, не могли заслонить его страшное святотатство. Хорошо еще, что эта ересь не достигла ушей Айяки: ребенок обожал Кевина и буквально смотрел ему в рот. Душу наследника Акомы надлежало оберегать от опасного безверия. Властительница приняла единственно возможное решение.
— Уходи, — коротко приказала она.
На хлопок ее ладоней в спальню вбежал старый Слуга, а за ним две горничные.
— Оденьте меня, да побыстрее, — распорядилась Мара.
Одна из горничных бросилась выбирать подходящий наряд, вторая начала расчесывать густые волосы госпожи. Слуга принялся поднимать рассыпавшиеся подушки и открывать ставни. За долгие годы службы старик привык ничему не удивляться; он и бровью не повел при, виде обнаженного Кевина, хотя тот, как назло, все время оказывался у него на пути.
Руки Мары скользнули в рукава нежно-розового шелкового халата. Обернувшись, она увидела, что Кевин, совершенно сбитый с толку, сгреб в охапку свою одежду и пытается прикрыть наготу. Лицо властительницы оставалось неподвижным, только темные глаза сделались совсем бездонными.
— Джайкен говорит, что расчистка пастбищ продвигается крайне медленно. Виной тому — твои земляки, которые без конца пререкаются и отлынивают от работы, а ведь с приходом весны поголовье нидр увеличится, — деловито начала Мара, пока у нее на затылке сооружалась затейливая прическа. — Поручаю тебе взять дело в свои руки. Надсмотрщики поступают в твое распоряжение. Лес нужно выкорчевать до появления первого приплода. С бездельников спрашивай по всей строгости. Времени осталось в обрез, до Весеннего праздника, а потом за каждый просроченный день одного из мидкемийцев — первого попавшегося — будет ждать виселица.
Кевин пришел в замешательство:
— А сегодня вечером мне приходить или…
— Тебе придется жить с работниками в лесу, — не дослушала Мара.
— В какое время мне возвращаться…
И вновь она не дала ему договорить:
— Когда ты понадобишься, за тобой придут. А теперь отправляйся.
Кевин поклонился, не скрывая удивления и досады. Все еще держа одежду в охапке, он вышел в коридор. Стражник у двери даже не повел бровью. Мидкемиец пристально всмотрелся в его непроницаемую физиономию, а потом язвительно рассмеялся:
— Вот и я говорю, братишка, ее сам черт не разберет!
На лице стражника не дрогнул ни один мускул.
Хотя вокруг Мары суетились горничные, она расслышала не только эти слова, но и звеневшую в них обиду. Закрыв глаза, она проглотила подступившие слезы. Любовь требовала окликнуть его, загладить нанесенное оскорбление, а долг не позволял прислушиваться к голосу сердца.
Слуги подали завтрак, но властительница едва притронулась к еде. Чтобы поскорее отвлечься от тягостных мыслей, она решила приняться за дело и, перейдя в кабинет, созвала заседание совета. Первым явился Кейок; он поднялся до рассвета, чтобы проверить патрули, и на его сандалиях еще блестели капли росы. Накойя по утрам чувствовала себя совсем скверно, однако она оживилась, заметив отсутствие Кевина: стало быть, ее госпожа наконец-то пришла в чувство и отослала рыжего варвара с глаз долой.
Мара словно прочла ее мысли и готова была отхлестать не в меру проницательную старуху по морщинистым щекам.
Последним пришел Джайкен — Мара уже собиралась послать гонца, чтобы поторопить замешкавшегося хадонру. Отдуваясь после быстрой ходьбы, он рассыпался в извинениях и занял свое место. Тут до Мары дошло, что причиной его опоздания стали ее собственные утренние распоряжения.
— Я призываю вас подумать, где Акома выглядит наиболее уязвимой, — начала она. — Например, Десио может сорвать наши поставки шелка и другие торговые сделки: сбить цены, подкупить гильдии оценщиков, перекрыть торговые пути, запугать купцов. Ему не составит труда потопить наши баржи, разграбить повозки, поджечь склады. Мы должны себя обезопасить.
— Не похоже, чтобы Десио был сторонником подобных действий. — Этот суховатый голос раздался от двери, ведущей в сад. Через порог серой тенью скользнул Аракаси.
От неожиданности Мара чуть не вздрогнула; Кейок опустил руку, потянувшуюся было к оружию. Мастер тайного знания с поклоном уселся среди советников. Глубокая морщина, прорезавшая его лоб, недвусмысленно свидетельствовала: ему есть что сказать. Мара кивком выразила готовность слушать, и Аракаси продолжил:
— Впрочем, молодой правитель Минванаби получил власть совсем недавно и еще не проявил себя в деле. Пока со всей очевидностью можно утверждать только одно: Десио несет огромные расходы. Все базары завалены товарами Минванаби, но при этом в казну не поступает ни цинтии. Из тех обрывочных сведений, которые получены от моего человека, можно сделать вывод, что всю прибыль расходуют на подарки, взятки и какие-то услуги.
Мара прикусила губу.
— С какой целью? — негромко спросила она. — Это обязательно надо выяснить.
Тут в разговор вступил Кейок:
— Сегодня утром мои солдаты задержали чужого пастуха, который слонялся по пастбищу вдоль границы с Тускалорой. Когда его стали допрашивать, он отказался назвать
