Алексей Фомичев
Внешняя угроза. Второй шанс
Часть 1
Отсрочка от смерти
Майский день, первый рабочий после череды праздников, выдался по-летнему теплым, даже жарким. В воздухе явственно пахло расплавленным асфальтом, что заставляло прохожих морщить носы и недовольно вздыхать. Как будто мало густой смеси выхлопных газов и смога, коей привыкли дышать горожане!
По широкому тротуару вдоль домов, рекламных стендов и торговых лотков медленно шел старик. Был он довольно высок, однако сгорбленная спина, слегка согнутые в коленях ноги и опущенная голова делали его ниже, чем на самом деле.
Несмотря на жару, на нем был черный шерстяной пиджак. Под ним слегка вылинявшая белая рубашка. Отглаженные темно-серые брюки и черные туфли. В левой руке палка со стертым резиновым набалдашником.
Старик шел по краю тротуара, прижимаясь к домам. Шел медленно, шаркая туфлями и тяжело дыша. То и дело его обгоняли спешащие по своим делам прохожие. Молодые ребята на ходу бросали: «Извини, дедуся» или «Блин, встал тут, дедок». Один здоровый парень, с плечами и бицепсами культуриста, недовольно бормотнул: «Пить меньше надо…»
Но старик никак не реагировал на замечания, он вообще почти ничего не слышал, поглощенный своими мыслями и сосредоточившись на одном – дойти до дома.
Низкая скорость передвижения была следствием не чрезмерного употребления алкоголя, а чрезмерного возраста старика. Не так давно ему стукнуло девяносто два. Это более чем почтенный возраст, особенно если учесть, что средняя продолжительность жизни у мужчин не дотягивала до шестидесяти.
Вот он и шел, все больше опираясь на палку и все чаще переводя дух. И поглядывал на арку, куда предстояло свернуть. От нее до дома целых триста сорок шагов. Это как минимум четыре остановки, сопровождаемые болью в боку, тяжестью в груди и шумом в голове. Еще двадцать минут пытки под названием прогулка…
Лестницу к подъезду он преодолевал три минуты. Каждый шаг давался с таким трудом, что было желание все бросить и сесть прямо здесь. Но он знал – сев хотя бы на минуту, сам встать не сможет. А униженно просить о помощи не привык.
Его квартира была на втором этаже старого, постройки времен Сталина дома. Благо работал лифт, последнее время часто отключаемый непонятно почему. Старик с закрытыми глазами переждал подъем, всегда вызывавший у него головокружение, и вышел на лестничную клетку. Не сразу нашарил связку ключей в кармане, с третьего раза попал в замочную скважину и с некоторым трудом провернул ключ в замке.
Зайдя в прихожую, нащупал выключатель, захлопнул дверь и без сил опустился на стул. Он просидел так минут тридцать, ожидая, когда немного отпустит. Потом открыл глаза, обвел взглядом просторный коридор и вздохнул.
«Наверное, это был последний выход из квартиры. В следующий раз меня вынесут ногами вперед. Вот и все, отжил свое…»
Старик опять закрыл глаза и привалился к спинке стула. По изрытой морщинами щеке скользнула непрошеная слеза.
1
Большие настенные часы показывали начало одиннадцатого, когда он открыл глаза. Минут десять лежал в кровати, прислушиваясь к себе. Ныла спина, горячий шар бухал где-то в затылке, давило виски. Что-то нехорошее происходило в животе. Ладно, хоть желудок пока не отказывал. Иначе бы пришлось кидать в стирку постельное белье.
Он встал, кое-как натянул старые тренировочные брюки, накинул халат и добрел до ванной. В зеркале, висевшем над полкой, отразилось изрезанное морщинами, скомканное лицо очень старого человека. Притом небритое.
Последний раз он брился на девятое мая. Вернее, брила соседка снизу, Вера Анатольевна. Она изредка заходила к нему, помогала приготовить обед, навести порядок. Он знал, зачем она это делает. Вера Анатольевна рассчитывала выйти за него замуж. Уже лет пять. То ли квартиру хотела получить, то ли и вправду чувствовала что-то. Он не разбирался. Ее приходы радовали его, но не настолько, чтобы однажды предложить переехать к нему.
Бриться не хотелось. Да и не было уверенности, что не дрогнет рука и не порежет дряблую ссохшуюся кожу. Он провел ладонью по щеке, вздохнул и, глядя в отражение, прошептал:
– Совсем одряхлел, Илья. Дожили…
Почистив зубы и умывшись, он вышел в комнату. Настроение, испорченное после прогулки, упало еще больше. За годы службы он привык всегда быть в форме. Чисто выбритые скулы, аккуратный пробор, свежее лицо, протертое одеколоном. Отутюженный китель, острейшие стрелки на брюках, сверкающие ботинки. Раз и навсегда вбитый ритуал, без которого не мыслил себя.
На большом круглом столе, покрытым темно-красной скатертью, лежали альбомы с фотографиями. Он листал их каждый день. Вглядывался в знакомые лица, вспоминал друзей: погибших, умерших давно или совсем недавно.
Это было его главное занятие на протяжении последнего года. Телевизор почти не смотрел, радио слушал редко, газеты читал раз в неделю. Происходящее за пределами квартиры волновало его все меньше и меньше. И только фотографии, пожелтевшие черно-белые и цветные, занимали его внимание. Он жил прошлым.
Подойдя к столу, он открыл обложку ближнего к нему альбома. На первой странице большой цветной снимок. Парадная форма, ровные ряды начищенных до блеска орденов и медалей, на плечах беспросветные погоны, на каждом по большой звезде. Лицо немолодого, но еще не старого человека. Волевое, уверенное. Твердый взгляд, небольшие желваки на скулах, аккуратная прическа. Это фото было сделано в день увольнения, на шестидесятилетие.
Это он сам. Генерал-майор военной контрразведки Титов Илья Дмитриевич. Отчаянный розыскник, опытный командир, мудрый наставник, а теперь – дряхлый старик- пенсионер, доживающий последние дни.
Титов перевернул страницу и посмотрел на следующее фото. Молодая красивая женщина в модном платье и с пышной прической. Женщина улыбалась. Взгляд веселый и лукавый.
Генерал провел дрожащими пальцами по снимку. Сбил невесть как попавшую сюда крошку.
Его жена Марита. Его любимая женщина. Снимок был сделан в конце восемьдесят четвертого года. За месяц до ее гибели. Она так и осталась навсегда молодой и красивой.
– Ты уж подожди, милая, я к тебе скоро приду, немного осталось…
Генерал сел на стул, пододвинул альбом и открыл следующую страницу. В его ослабшей, но все еще живой памяти ожило прошлое…
…Разрушенный Рейхстаг. Горы мусора и битого кирпича, обрывки одежды, остатки перевязочного материала, разбитая мебель, вывороченные рельсы, гильзы, укрывшие побитый асфальт как первый снег. На уцелевших ступеньках трое мужчин и молодая женщина, все в офицерской форме. Титов и Марита стоят обнявшись. Рядом офицеры контрразведки из его отдела.
Победу подполковник Титов встретил на границе Польши и Германии. А через два дня сумел вырваться со службы и съездить в Берлин. Взяли «додж» и поехали вчетвером. До вечера бродили по городу, пели песни, пили вино, водку, спирт, трофейный ром и
