белым. Я закрыл глаза, но продолжал сосредоточиваться на игре и двигал камень различными способами, пока наконец не заснул. Может быть, мне снилась игра, а может быть – совсем ничего. Снов Скилла не было, но утром, пробудившись, я все еще не нашел решения.
Я проснулся первым. Я выполз из палатки и вернулся с котелком свежего мокрого снега, чтобы вскипятить его для утреннего чая. Снаружи сильно потеплело. Это подбодрило меня, и я подумал, что в долины, возможно, уже пришла весна. Прежде чем мое сознание начало блуждать, я вернулся к размышлениям об игре. Ночной Волк подошел и положил голову мне на плечо.
Я все еще поражался великолепной простоте решения Ночного Волка, когда проснулась Кеттл. Она с улыбкой спросила меня, решил ли я задачу. В ответ я взял из кошелька черный камень и сделал те ходы, которые предложил волк. Кеттл ахнула от удивления. Потом она с благоговением подняла на меня глаза.
– Никто никогда не мог решить ее так быстро, – сказала она мне.
– Мне помогали, – застенчиво признался я. – Это игра волка, не моя.
Глаза Кеттл округлились.
– Ты издеваешься над старой женщиной, – упрекнула она меня.
– Нет. Не издеваюсь, – сказал я, увидев, что она обиделась. – Я думал об этом всю ночь. Мне даже снилась игра. А когда я проснулся, решение нашел Ночной Волк.
Она некоторое время молчала.
– Я думала, что Ночной Волк… хорошо выдрессирован. Думала, что он слышит твои команды, даже если ты не произносишь их вслух. А теперь ты говоришь, что он мог понять эту игру. Хочешь сказать, что он понимает все, что я говорю?
На другой стороне палатки Старлинг поднялась на локте, прислушиваясь к нашей беседе. Я хотел как-нибудь уйти от разговора, но потом с яростью отказался от этого. Я расправил плечи, словно докладывал самому Верити, и заговорил четко:
– Мы связаны Уитом. То, что слышу и понимаю я, понимает по-своему и он. Тому, что его интересует, он учится. Он, конечно, не может прочитать свиток или запомнить песню. Но если что-то волнует его, он думает об этом. Обычно по-волчьи, но иногда почти так же, как мог бы любой другой… – Я пытался выразить словами то, чего сам как следует не понимал. – Он рассматривает эту игру как стаю волков, загоняющих дичь, а не как черные, красные и белые фишки. И он увидел, куда бы пошел, если бы охотился с этой стаей, чтобы увереннее загнать свою добычу. Я думаю, что сам иногда вижу вещи, как он… как волк. Думаю, в этом нет ничего плохого. Это просто другой способ ощущения мира.
В глазах Кеттл все еще был след суеверного страха, когда она перевела взгляд с меня на спящего волка. Ночной Волк выбрал это мгновение, чтобы поднять и опустить хвост в сонном повиливании, давая понять, что прекрасно знает, о ком мы говорим. Кеттл вздрогнула.
– То, что ты делаешь с ним, – это вроде Скилла, только по отношению к волку?
Я хотел было покачать головой, но потом пожал плечами:
– Уит начинается с общности чувств. Так было, когда я был ребенком. Чуять запахи, преследовать цыпленка, потому что он бежит, радоваться совместной еде. Но когда сосуществуешь с животным так долго, как мы с Ночным Волком, все меняется. Это уже не только чувства, но и не совсем настоящие слова. Я лучше чувствую животное, внутри которого живет мое сознание. Он лучше чувствует…
– Понимаю, – слабым голосом проговорила она, – понимаю.
Потом она встала и вышла из палатки. Старлинг тоже села и потянулась.
– Это заставляет совершенно по-другому думать о почесывании его ушей, – заметила она. Шут ответил ей фырканьем, сел и немедленно протянул руку, чтобы почесать Ночного Волка за ушами. Волк признательно повалился на него. Я рыкнул на них обоих и вернулся к приготовлению чая.
Мы не особенно быстро собрались и двинулись в путь. Мокрый снег покрывал все, и сложить лагерь было очень трудно. Мы срезали мясо, остававшееся на кабане, и взяли его с собой. Джеппы сгрудились вокруг нас; несмотря на бурю, они не ушли далеко. Дело, по-видимому, было в мешке с подслащенным зерном, которым Кеттл подманивала вожака. Когда мы погрузились и были готовы двинуться, Кеттл заявила, что мне нельзя идти по дороге и что кто-то все время должен сопровождать меня. Я немного посопротивлялся, но они не обратили на меня внимания. Шут быстро вызвался быть моим первым спутником. Старлинг странно улыбнулась ему и покачала головой. Я принял их насмешки, мужественно надувшись. Они и на это не обратили внимания. Скоро женщины и джеппы легко двигались по дороге, а мы с шутом пробирались вдоль уступа, отмечавшего ее край. Кеттл повернулась и сурово потрясла посохом.
– Отведи его подальше, – крикнула она шуту – Вы должны идти так далеко от дороги, чтобы только видеть нас. Валяйте!
И мы послушно углубились в лес. Как только мы отошли на достаточное расстояние, шут повернулся ко мне и возбужденно спросил:
– Кто такая Кеттл?
– Ты знаешь столько же, сколько я, – коротко ответил я и задал собственный вопрос: – А что происходит у вас со Старлинг?
Он поднял брови и хитро подмигнул.
– Сильно в этом сомневаюсь, – возразил я.
– Ах, не все так хорошо замечают мои обманы, как ты, Фитц. Что я могу сказать? Она чахнет по мне, томится в глубине своей души, но не знает, как выразить это, бедняжка.
Я счел свой вопрос неудачным и сдался.
– А почему ты спрашиваешь, кто такая Кеттл?
Он с сожалением посмотрел на меня:
– Это не такой уж сложный вопрос, мой юный принц. Кто эта женщина, которая так много знает о том, что тебя беспокоит, которая выуживает из кармана игру, о которой я только читал в очень старых свитках, которая поет «Шесть мудрецов в Джампи пошли» с двумя добавочными куплетами, никогда не слышанными мною раньше? Кто такая Кеттл, о светоч моей жизни? И почему такая древняя старуха решила провести свои последние дни, карабкаясь по горам?
– Ты в хорошем настроении нынче утром, – кисло заметил я.
– Разумеется. А ты ловко избегаешь моих вопросов. Ты ведь, конечно, размышлял над этой тайной? Мог бы поделиться с несчастным шутом.
– Она ничего не говорит о себе. А мы знаем слишком мало, чтобы пытаться это как-то объяснить.
– Так. Что мы можем предположить о человеке, который так хорошо умеет держать язык за зубами? О человеке, который, по-видимому, многое знает о Скилле? О древних баккских играх? О песнях? Сколько ей лет, как ты думаешь?
Я пожал плечами.
– Ей не понравилась моя песня о группе Кроссфайер, – сказал я внезапно.
– Ах, может быть, ей просто не понравилось твое пение. Давай не будем
