— Что дали беседы с родственниками? Тоже ничего? — не успокоившись, продолжал уже тише, но так же агрессивно Бурковский, выбираясь из машины.
— Буквально сейчас должны поступить отчеты, — почти лепетал ошарашенный Звягин.
Он не ожидал такой вспышки гнева от Бурковского, который после полета в сверхзвуковом режиме выглядел вялым и вальяжным. Сейчас же, после информации об очередном исчезновении Харламова практически из-под носа, адреналин прочистил мозги Дмитрия, и Звягину пришлось на себе почувствовать, каким бывает Бурковский в гневе.
Когда Олегу сообщили, что поручают его группе участие в серьезной операции под началом, прибывающего Бурковского, он навел справки. Быстрая карьера, слухи о жесткости с подчиненными рисовали не радужный портрет карьериста идущего по головам.
С другой стороны неофициально говорили, что Бурковский хороший аналитик и парней из своей команды не подставляет перед начальством. Все, кто работали с ним в Питере, очень быстро делали потом самостоятельную карьеру, как хорошие руководители оперативных подразделений. Поэтому новое задание под контролем непосредственно Маурика и подчинение Бурковскому Звягин расценил, как удачный шанс засветиться. Но теперь он понимал, что возможность проявить себя с хорошей стороны может превратиться в пятно на репутации в глазах начальства. От таких пятен как правильно потом долго не избавиться.
— Значит так, Звягин, — продолжал бушевать по пути к особняку Бурковский, — я сейчас к вашему начальству, а через десять минут вы у меня в кабинете отчитаетесь по беседам с родственниками и сослуживцами. Проведенным беседам и планируемым. Все, свободны. Хотя… ко мне в кабинет, кстати, где он?
— На втором этаже, пятнадцатый, там уже…
— Так вот, — перебил Бурковский, — в мой кабинет пусть принесут Пепси и две таблетки аспирина.
Как и предполагал Бурковский, беседа у начальника оперативного управления Рогова заняла десять минут. Питерский отдел, которым руководил Бурковский, был в подчинении у московского управления, так что Рогов раньше был его непосредственым начальником. С переводом на байкальський объект Бурковский формально сравнялся по уровню в иерархии Организации с Роговым, но тот не был в числе посвященных, хотя служил в Организацию уже лет двадцать.
Опытный карьерист, вступивший в Организацию еще во времена Союза, он чувствовал, что задание по содействию Бурковскому в поимке Харламова попахивает жареным, поэтому предпочел самоустраниться. Дмитрию сообщил, что по московскому управлению распространен приказ — любые распоряжения Бурковского являются для всех сотрудников управления приказом, не требующим его, Рогова, санкции.
— В общем, Дмитрий — резюмировал он, широко улыбаясь, — все карты у тебя. Не хочу мешать советами, ты всегда отлично справлялся без них. Полномочия есть, а что делать, сам лучше меня знаешь. Нужны будут еще люди, кроме Звягина, подключай — им будет полезно встряхнуться, а то у нас последние годы слишком уж тихо.
Бурковский прекрасно его понял: 'Залез по уши в дерьмо — выбирайся сам. Меня путать не нужно'. Дмитрий был уверен, что Рогову уже доложили, как Харламов ушел из-под носа оперативников в клубе. Местом, которое пониже спины, этот служака должно быть понял, что держаться от дела с Харалмовым нужно подальше и не пытаться снискать лавры, участвуя в операции.
— Спасибо, Сан Саныч, постараюсь не злоупотреблять гостеприимством.
— Ну-ну, какое гостеприимство? Ты ж знаешь — я тебе всегда рад. А после окончания операции, надеюсь, не сразу к себе на Байкал махнешь. Найдешь денек на баньку у меня на даче?
'Вот черт старый, делает вид, что о моем временном отстранении ничего не знает', — подумал Дмитрий, но вслух ответил, расплываясь в улыбке и поднимаясь из-за стола:
— Если те русалки еще водятся в твоем пруду, то, конечно.
— Те не те, а русалки будут. Что ж за баня без русалок! — захохотал с напускной беспечностью Рогов
'А ведь нервничает — за зятя волнуется', — ухмыльнулся, выходя, Бурковский.
Дело в том, что зять Рогова руководил одним из отделов рекрутинга. И судя по всему, был каким-то боком причастным к нынешней ситуации. Ведь, если верить Звягину, Харламова рекрутеры упустили, списав все на алкоголизм. А теперь получается, что эффектный уход от вербовки мог быть не случайным. И пока все говорит, что рекрутеры конфедератов сработали более грамотно.
В общем, по результатам этой операции не только судьба Бурковского может круто поменяться, но и другие могут пострадать.
Совещание со Звягиным было еще короче, чем с Роговым. Подключены к прослушиванию телефоны сослуживцев, родителей и сестры Харламова. По адресу прописки Харламова не оказалось. Отец, который был дома, сказал, что он давно не живет с родителями, а снимает квартиру, родителей посещает по выходным. Адреса съемной квартиры отец не знает, номер телефона знает только мобильный. И вообще уверен, что сын еще не прилетел с Байкала.
Бурковский посоветовал позвонить матери Харламова:
— Звягин, сам без психологов подумай — если он ходит к родителям по выходным в гости, то значит, что отношения у них близкие. И если матери сообщить, что сын должен был уже прилететь, а его телефон отключен, то поверь, она его найдет быстрее нас.
Дмитрий перешел к Звягину на 'ты', чтобы тот почувствовал, что именно он, Бурковский, его начальник. Дмитрий давно заметил: обращения начальника на 'ты' создает у подчиненного ощущения, что ему больше доверяют, считают членом команды. Звягин ведь подчиненный Рогова, а это явно не было плюсом сейчас, так что необходимо сделать его своим союзником. Как нормальный оперативник, он навел справки о Бурковском и должен знать, что из команды Бурковского карьера идет вверх. Вот теперь Дмитрий и дал ему понять, что Звягин принят в команду.
— Будет сделано Дмитрий Алексеевич.
Когда Звягин вышел из кабинета, Бурковский решил пока свежи в памяти утренние события определить круг подозреваемых на объекте, кто мог бы работать на конфедератов. В том, что на объекте у него работает агент конфедератов и, возможно, не один, сомнений уже не было. После того как на белом листе появился весь перечень мест, где и кто мог встретить Харламова, он решил подробнее пересмотреть запись вечеринки, но этому помешал оживший на столе телефон.
— Бурковский.
— Дмитрий Алексеевич, это Звягин. Все как вы сказали, она сразу же позвонила ему на домашний.
— Кто она? — не сразу понял Дмитрий, мысли которого сейчас были на Байкале.
— Мать Харламова. Она после нашего звонка набрала его домашний, квартира оказалась рядом с тем интернет-клубом. Харламов поднял трубку. Наша группа еще была в клубе — опрашивала посетителей и администратора. К дому они подъехали через девяносто секунд после окончания разговора Харламова с матерью. Они уже блокировали подъезд, по словам консьержа, никто за последние пять минут из подъезда не выходил. Остался один вопрос — остается ли в силе распоряжение брать только живым?
Последняя фраза насторожила Бурковского. За последний час он стал смотреть на необходимость живого Харламова слегка по-другому. Слишком многим, и особенно здесь в Москве, живой Харламов был уже не нужен. Во-первых, он мог стать связующим звеном с агентурной сетью конфедератов. А всем ли это в Органзации нужно? Во-вторых, такая мелочь, как карьера зятя Рогова. Бурковский чувствовал — не все так просто было с той неудавшейся вербовкой. И вот сейчас Харламова должны брать именно люди Рогова, который просто мог 'дать совет' не брать обязательно живым.
— Звягин, на будущее совет. Пока приказ не отменил — он действует, — медленно, с нажимом на каждое слово, процедил Бурковский. — И своих людей к этому приучай, если не хочешь в будущем съездить в турпоездку на Кубу.
'Поездкой на Кубу' в Организации называли отправку в тюрьму на объекте Гуантанамо — специальном заведении под официальным прикрытием военной базы США. До вступления в Организацию Дмитрий не понимал, как десятилетиями на коммунистической Кубе терпят американскую военную базу, и почему Советский Союз ее терпел. Все было просто — база была нужна Организации, а правительства просто закрывали на нее глаза. Ну а американцам позволяли пользоваться частью ее территории для своих
