просишь, ты только со сроками воздействия заказа определись, – зевнул кудесник, давая понять, что аудиенция подходит к концу.
– Пока самой не надоест, – обескураженно ответила Вероника и поспешила поскорей убраться с глаз этого необычного мага.
– Будь по-твоему. А на дальнейшее посоветую: ты поосторожнее со своими желаниями, ангел мой, – напутствовал он.
Рисунок, который Вероника унесла с собой, загадочным образом исчез на следующий день, где только она его ни искала.
Алтайского шамана Арсений не видел, а если бы это случилось, то непременно нашел бы в нем сходство со своими давешними знакомыми: Алешей Воробьевым, бизнесменом Леопольдом и бомжем дядей Геной.
Чудеса начались мгновенно. Маг, недолго думая, замудрил банальную пакость, описанную во всех не менее банальных книжках по черной и белой магии, продающихся на каждом погонном метре Московского метрополитена. Детородный орган у Самца перестал подниматься вообще. Возможно, это были последствия ударов прикладом, нанесенных достопамятным днем в паховую область, да еще в совокупности с подледным дайвингом, а может, действительно усилия алтайца поспособствовали – неизвестно, но факт не оспоришь. Как и любой нормальный мужчина, Самец внезапной немощью сильно опечалился, посетил сексопатолога, который никаких функциональных расстройств не обнаружил, списав недомогание на нервный срыв и высказав надежду, что в ближайшее время все само собой нормализуется. Будякин тоже стал замечать за собой несвойственные ему ранее огрехи. Когда, после нескольких неудачных попыток слиться в любовном экстазе со своими знакомыми женщинами его обозвали обидным словом «мудак», он сильно расстроился и позвонил Веронике, которая была тут как тут. С ней все получилось лучше не бывает. Любовник слегка успокоился, хотя смутное чувство тревоги все же поселилось в его брутальной душе. Любые усилия со стороны бывших друзей что-либо изменить в своих некогда безотказно работавших организмах ни к чему не приводили, поэтому Самцу ничего больше не оставалось, как в ожидании лучших дней с головой уйти в бизнес, а Будякину – распустить свой гарем и смириться с нынешним заунывным моногамным существованием. Хорошо, хоть Вероника есть, а то хоть петлю намыливай… Да и странная какая-то она, Вероника, стала: постоянно намекала, что он теперь крепко у нее в руках.
Ближе к весне, когда уже растаял снег и солнце своим малым теплом день ото дня радовало очухивающееся от зимней спячки население мегаполиса, волею судьбы вынужденное жить полгода в холоде, Самец доподлинно узнал о романе Вероники и своего некогда ближайшего друга. «Будь как будет, – решил он. – Перебесится баба». Рвать отношения на корню он не хотел, продолжая любить Веронику и наивно полагая, что все еще может образумиться. Поэтому он, наоборот, стал с женой теплей, часто радовал огромными букетами цветов и дорогими ювелирными изделиями, которые и так уже некуда было складировать. Самец даже встретился с Будякиным. Посидели в какой-то привокзальной забегаловке, вспомнили прошлое, поговорили о настоящем и, придя к твердому взаимному убеждению, что два мужика, в отличие от женщин, всегда найдут способ поделить предмет обоюдных вожделений, расстались по-доброму. Будякину было очень стыдно перед другом.
– Дык, елы-палы, – единственное, что он, краснея ушами и потея ладонями, мог сказать о сложившейся ситуации.
Будякин часто курил и озирался по сторонам, остерегаясь подвоха. Потом, поняв, что Самец с ним искренен, немного успокоился, долго извинялся, обещал Веронику не обижать и звонить, если вдруг потребуется какая-нибудь помощь.
Однажды накатила на Веронику неведомая доселе грусть. Погрязнув в несуразных полигамных сумасбродствах, она чувствовала, что время вдруг остановилось. Семья, сын, любимый брат Арсений – все они будто перестали существовать в ее жизни. Один лишь Будякин, окаянный, – все мысли только о нем… Как-то раз, возвращаясь домой с дачи на новеньком, недавно подаренном мужем «Фольксвагене», она вдруг поняла, что любовь ее бесперспективна. А также то, что, как бы ни привадил шаман Будякина, насильно милой ему все равно не станешь. Она вдруг с теплом подумала о муже: «Какой он все-таки хороший, какие дарит подарки… Автомобиль вот новый, например… и с цветом даже угадал. А Андрюша, а Матильда – сученька моя хорошая… Господи, я про них совсем забыла… А эта моя речь, эта грязная нецензурь, которая так и прет, так и прет… Ведь я раньше не была такая…» И тут – дежавю! Слева по борту, чуть обочь дороги, она увидела то самое дерево, которое алтайский кудесник изобразил ей на картинке. Это был огромный вековой дуб с низко распростертыми над землей сучьями. Вероника свернула с дороги, как можно ближе подъехала к дереву. Подошла, рассмотрела его поближе. Прикоснулась к шершавому стволу. Накатила некая необъяснимая тревога…
…Отгоняя дурные мысли, Вероника села в машину и поспешила в Москву – к Будякину на Полежаевскую. По дороге остановилась у магазина, купила бутылку мартини и потихоньку, пытаясь унять дрожь, из горлышка ее прикончила. Слегка тряхнув бампером молодую липку у подъезда будякинской хрущевки, Вероника нетвердой походкой, зажимая в руках пустую бутылку из-под вермута, прошла в подъезд. По пути поздоровалась с гревшимися на первом весеннем солнце старушками-сплетницами, которые тут же укоризненно зашептались ей вслед со своего приподъездного насеста, позвонила в квартиру на первом этаже.
Открыл Васятка. Вероника отдала ему пустую бутылку, скинула в прихожей плащ и зашла в комнату. Порывшись там в шкафу, а после в кухонных шкафчиках и холодильнике в поисках добавки и ничего не обнаружив, ссудила Васятку деньгами и отправила в магазин. Улеглась на диван и включила видеомагнитофон, в котором оказалась кассета с порнофильмом. «Ах, вот что ты тут смотришь, кобелина!» Увлеклась.
Вернулся Васятка. Принес мартини. Почему-то захотелось сказать ему гадость. Вероника изрядно отхлебнула вермута, опьянела еще больше:
– Васятка, а ну ка, покажи, что у тебя там между ног? – ехидно попросила она, заваливаясь на бок.
Васятка, человек без комплексов, приспустил штаны и показал. Он очень уважал Веронику и был готов исполнить любую ее прихоть.
– Ой, мама дорогая! Не смеши, спрячь. Вы с Будякиным точно родные братья? А то тебя природа немного достоинством обделила, – продолжала язвить Вероника. – Иди на кошечках тренируйся, – процитировала она искрометную фразу из фильма «Операция Ы». Потом еще вермута отхлебнула, икать начала. – Ты знаешь, Васятка, что мы сейчас делать будем?
– Знаю, Вероника. Машину мыть, – ответил Васятка.
Он не обижался на пьяную женщину. Знал, что не со зла она говорит ему гадости.
– Правильно. Бери ведро, пылесос, а удлинитель я тебе сейчас в окно выкину.
Любила Вероника громко. Через полчаса в лучших традициях немецкого порно из квартиры на первом этаже стали доноситься звуки двух слившихся в любовном экстазе тел: утробное адажио вернувшегося с работы Будякина и высокое аллегро совсем потерявшей голову Вероники.
Засмущавшиеся бабушки поспешили уйти на другую лавочку, а покрасневший Васятка, опасаясь за чувства случайных прохожих, включил пылесос на полную мощность и добавил звук на автомагнитоле. «Всяко в жизни бывает», – как бы говорил прохожим его стыдливый взгляд.
Натешившись, Вероника уснула. Снилась ей семья, Будякин в обнимку с двумя грудастыми стриптизершами, Васятка с огромным, как у брата, фаллосом, украшенным бриллиантами и изумрудами из ее закромов, в зеленом балахоне алтаец, лица которого было не разобрать, дерево, нарисованное им на бумажке и увиденное Вероникой сегодня… Потом она заплакала и проснулась. Хмель из головы выветрился еще не окончательно. Дерево, увиденное во сне и наяву, определенно должно что-то означать, и выяснить, что именно, Вероника решила безотлагательно. Она рассказала Будякину про свой сон, разумно упустив предшествовавшую и вызвавшую его причину, убедила любимого ехать к дереву немедленно, чтобы совместными усилиями на месте докопаться до истины, которая пока для Вероники была неясна.
На улице, троекратно облобызав Васятку в глаза, поблагодарив его за труды и извинившись за критику в адрес основной составляющей его мужского достоинства, Вероника усадила Будякина за руль, и они тронулись постигать тайну загадочного дуба. Ничего таинственного на месте не обнаружили. Дуб как дуб, правда очень старый, но довольно крепкий на вид. Будякин набрал с земли горсть прошлогодних желудей, несколько раз подкинул их на ладони, на всякий случай понюхал и положил зачем-то в карман. Побродил
