которая торчала из самой середины кучи. Другое тело лежало лицом вниз, сквозь многочисленные прорехи в одежде проглядывали ребра. Только благодаря холоду можно было переносить ужасающий запах, который пропитывал окрестный лабиринт. Я остановился и шепотом спросил Шута:
– Думаешь, нужно идти дальше?
– Другой дороги нет, – дрожащим голосом ответил он. – Придется идти.
Он не мог отвести глаз от брошенного на кучу мусора тела, его снова начало трясти.
– Ты так и не согрелся? – спросил я его.
Мне показалось, что в коридоре стало немного теплее по сравнению с тем местом, погруженным в темноту, куда мы свалились. Складывалось впечатление, что свет испускают сами стены.
Шут натянуто улыбнулся и сказал:
– Мне страшно.
Затем он на мгновение закрыл глаза, чтобы сморгнуть выступившие на них слезы, и проговорил немного более твердым голосом: – Пошли.
Он обогнал меня и зашагал первым. Изо всех сил сражаясь с охватившим меня ужасом, я последовал за ним.
Тот, кто выбрасывал сюда мусор и выливал горшки, не отличался аккуратностью. Ледяные стены и пол у нас под ногами были заляпаны пятнами самого разного происхождения. Чем дальше мы шли, тем было яснее, что здесь потрудились люди. Источником голубого света оказался открытый бледный шар, прикрепленный к стене у нас над головами. Размерами он превосходил тыкву и испускал только свет. Я остановился, не в силах отвести от него глаз, а когда потянулся рукой, чтобы потрогать, Шут схватил меня за рукав и покачал головой в безмолвном предупреждении.
– Что это? – шепотом спросил я. Он чуть приподнял одно плечо.
– Понятия не имею. Но я знаю, что это принадлежит ей. Не трогай его, Фитц. Пошли. Нам нужно спешить.
И некоторое время мы шли очень быстро. А потом достигли первой темницы.
XX
ЛАБИРИНТ
Говорят, что когда-то на Аслевджале поселилась пророчица или оракул. Это очень старая легенда. Одни утверждают, что она жила здесь на протяжении многих поколений в полном одиночестве и оставалась юной, черноглазой, с волосами цвета воронова крыла. Другие считают, что там был целый материнский дом предсказательниц, который возглавляла Великая Мать, передававшая свою власть и звание пророчицы старшей дочери, и, следовательно, речь идет о нескольких поколениях оракулов. Все они пережили свою Великую Мать, но живых свидетелей, которые могли бы это подтвердить, нет. Говорили, что пророчица обитала в толще ледника и выходила наружу только затем, чтобы забрать подношения, оставленные для Айсфира теми, кто ступил на остров. Если тот, кто искал правду, приносил в жертву животное, пророчица выпускала из животного кровь, а затем подбрасывала еще теплые внутренности в воздух, чтобы они упали на лед. Будущее посетителя открывалось в том, как лягут внутренности. После этого именем дракона она забирала себе тушу жертвенного животного.
Дверь была практически незаметна, и Шут прошел мимо нее, когда я сообразил, что это такое, и остановил его, положив руку на плечо. Либо дверь сделали изо льда, либо покрыли толстым его слоем. Петли представляли собой едва различимые наросты на стене, но ничего даже отдаленно похожего на замок или ручку я не нашел. Это меня озадачило. Примерно на уровне пояса в двери имелась узкая щель, я наклонился, чтобы в нее заглянуть, и тут же с криком отшатнулся – в дальнем углу комнаты, скорчившись, сидел измученный человек в лохмотьях. Он молча и без всякого выражения смотрел в мою сторону.
– Что? – прошептал Шут и наклонился, чтобы посмотреть, что меня так напугало. Несколько мгновений он стоял около двери, и на его лице застыл ужас. – Мы должны освободить их. Только не знаю как.
Я быстро покачал головой и наконец понял, что могу говорить.
– Нет, Шут. Прошу тебя, поверь мне. Это «перекованные». Я прекрасно понимаю, что оставлять их здесь жестоко, но мы не можем их выпустить – они опасны. Они тут же набросятся на нас, чтобы забрать наши плащи, или просто ради развлечения. Мы не должны рисковать.
Шут недоверчиво на меня посмотрел.
– Ты, наверное, не успел всех разглядеть, – проговорил он очень тихо. – Там Риддл. И Хест.
Я не хотел снова смотреть в щель, но мне пришлось. С отчаянно бьющимся сердцем, задыхаясь от ужаса, я осторожно приблизился к двери и заглянул внутрь. Камеру тускло освещало то же голубое сияние, что заливало коридоры. Я подождал, пока глаза к нему привыкнут, и принялся рассматривать помещение. Оказалось, что это всего лишь небольшая пещера, вырубленная в леднике. Весь пол был ровным слоем усеян самыми разными отходами. Мне удалось насчитать пятерых «перекованных» – и больше ничего. Четверо заняли углы, они прижались спиной к стенам, готовые в любой момент броситься на защиту своей территории. Посреди камеры на полу лежал израненный Хест. Очевидно, ни один из «перекованных» не осмеливался покинуть свой угол и напасть на него, опасаясь оказаться под ударом.
Трое из пленников были жителями Внешних островов, изможденные, все в шрамах, одетые в страшные лохмотья. Те, кто захватил Риддла и Хеста, отобрали у них теплые меховые плащи, но они все равно оказались в лучшем положении, чем остальные, поскольку на ногах у них я заметил сапоги. Я потянулся к ним Уитом, отчаянно надеясь почувствовать хоть что-нибудь. Ничего. Они сидели, скорчившись и бросая друг на друга злобные взгляды. Их лишили связи с миром людей, и они превратились в дикарей – их даже животными нельзя было назвать.
Я отошел от двери и бессильно опустился на пол. Меня переполняли жалость и отвращение. Жуткие воспоминания, которые, как мне казалось, давно остались в прошлом, вцепились в меня своими костлявыми пальцами. Не думаю, что Шут до конца понимал всю глубину моего ужаса. Ведь он не чувствовал, что их вырвали из реального мира, – не чувствовал так остро, как я.
– Неужели мы ничего не можем для них сделать? – едва слышно спросил он.
Холодная улыбка исказила мои губы, и я сжал зубы, прогоняя эмоции, которые грозили меня захватить. Я не стану об этом думать. Давным-давно я уже испытал нечто подобное и знал все ответы на вопросы. Нет смысла снова повторять мучительные уроки.
– Я мог бы их убить, – ровным голосом ответил я. – Возможно. На ногах держатся четверо, и хотя трое кажутся слабыми и изможденными, мне приходилось сталкиваться с «перекованными», которые объединялись, чтобы сразиться за добычу. На некоторое время. Не знаю, удастся ли мне прикончить всех, прежде чем они меня свалят с ног. Риддл хороший воин, и он еще мало здесь пробыл, так что у него достаточно сил.
– Но… Риддл и Хест? – взмолился Шут. Он не понимал, что происходит.
– Шут, это больше не Риддл и Хест. Здесь только их тела и все, что они знают. Не более того. Их больше никто и ничто не занимает – только физические потребности. Неужели ты думаешь, что Риддл и Хест лежали бы на полу раненые и никем не охраняемые? Нет. Это не Риддл. Больше не Риддл.
– Но… должны же мы что-нибудь сделать! – Я услышал боль в его голосе и вздохнул.
– Если мы откроем дверь, мне придется их убить. Они меня вынудят это
