нишах, освещали проход. В одной из них я обнаружил обрубки ледяных ног. В другой – осколки вазы. В прежние времена в нишах стояли скульптуры, по-видимому, здесь была галерея. От нее ответвлялся более узкий коридор, и я с облегчением свернул в него, мне больше не хотелось смотреть на изуродованную красоту. По коридору мне пришлось идти довольно долго. Он постепенно уходил вниз. На следующей развилке я свернул направо – мне показалось, что теперь я знаю, где нахожусь.
Однако я ошибся, поскольку попал в лабиринт ледяных туннелей. Вдоль некоторых из них шли ряды дверей, но открыть их мне не удалось. Я начал оставлять свои метки на перекрестках, но вскоре начал сомневаться, что найду обратный путь. Всякий раз я выбирал проход, который казался мне более широким и со следами недавнего пребывания людей.
Следы стали попадаться чаще, по мере того как я спускался все ниже в ледяной город. Теперь у меня не осталось никаких сомнений, что Элдерлинги использовали лед в качестве строительного материала, когда поняли, что бороться с его наступлением невозможно. Вероятно, сначала они воздвигли свой город из камня, но когда ледник захватил остров, стали строить жилища изо льда. Вскоре я попал в туннели, где жила Бледная Женщина и ее приспешники, и изящные ледяные строения остались далеко у меня за спиной, а мне стало стыдно за людей.
Теперь я все чаще находил следы пребывания здесь людей. В углах казарм стояли ведра с помоями. На полу валялись шкуры, служившие постелями. Однако я не заметил никаких примет того, что здесь жили обычные солдаты: ни игральных костей или амулетов, подаренных возлюбленными, ни аккуратно сложенных чистых рубашек для похода в таверну. Здесь все говорило о тяжелой жизни, лишенной всяческого смысла. «Перекованные». В моей душе поднялась волна жалости к людям, потерявшим годы жизни на службе у Бледной Женщины.
Скорее удача, чем память, привела меня в тронный зал. Когда я увидел двойную дверь, меня охватили дурные предчувствия. Именно здесь я в последний раз видел Шута. Неужели его прикованное тело до сих пор распростерто на полу? От этой мысли у меня закружилась голова, и перед глазами потемнело. Я остановился и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, дожидаясь, когда пройдет слабость. А потом заставил себя идти дальше.
Одна из высоких дверей была приоткрыта, и оттуда в коридор намело горку снега. Сердце замерло у меня в груди, и я подумал, что, возможно, на этом мое путешествие закончится, поскольку весь тронный зал завален снегом и обрушившимся льдом. Две трети дверного проема были забиты льдом и снегом. Лишь с большим трудом мне удалось протиснуться внутрь. На несколько мгновений я застыл в неподвижности, завороженно глядя сквозь тусклый голубой свет.
Вся центральная часть потолка рухнула, наполнив середину зала глыбами льда. Тусклый свет исходил от нескольких уцелевших сфер. Сколько еще будут гореть волшебные светильники? Что это – магия Бледной Женщины или наследство Элдерлингов?
Я двинулся вперед с осторожностью крысы, попавшей в незнакомое место, стараясь держаться поближе к стенам, где льда было заметно меньше. Мне приходилось взбираться на глыбы льда, и я опасался, что смогу пройти не так уж далеко. Однако мне удалось добраться до противоположной стороны, где стоял трон.
Обрушившийся лед пощадил эту часть зала, лавина остановилась в нескольких шагах от трона. Впрочем, сам трон был разбит и перевернут, но я решил, что это произошло после того, как ожил каменный дракон. По-видимому, он выбрался из зала через потолок. Среди льда лежали останки двух мужчин. Быть может, воинов, с которыми сражался Дьютифул, или они имели несчастье оказаться на пути каменного дракона. Бледной Женщины нигде не было видно. Я надеялся, что она разделила судьбу погибших воинов.
Тусклое сияние магических сфер едва освещало зал, и глыбы льда тонули в голубом сумраке. Я обошел перевернутый трон, пытаясь вспомнить, где именно был прикован Шут к дракону. Теперь мне казалось, что дракон просто не мог быть таким огромным. Я тщетно искал оковы или тело моего друга. Наконец я забрался на гору льда и сверху осмотрел зал.
Почти сразу же я заметил переплетение знакомых цветов и очертаний, медленно спустился вниз и подошел к этому месту. Я стоял и молча смотрел, не в силах ощутить скорбь, меня охватил ужас, я не верил своим глазам. Наросший слой наста ничего не скрывал. Наконец я опустился на колени – то ли для того, чтобы все получше разглядеть, то ли меня не держали ноги.
Драконы и змеи переплелись в смятых складках. Их очерчивал алый иней. Мне не было нужды его касаться; и я не мог заставить себя протянуть руку, но не сомневался, что тело примерзло к полу. Как только оно лишилось тепла, оно стало единым целым со льдом.
Они содрали татуированную кожу со спины Шута.
Я стоял на коленях, точно человек, обратившийся к богам в жаркой молитве. Вне всякого сомнения, мучители действовали медленно и методично, чтобы не повредить кожу. Снять ее было совсем не просто, и мне даже думать не хотелось о том, как они удерживали Шута или кто именно управлялся с клинком. Но потом мне в голову пришла, новая мысль. Нет, не так Бледная Женщина решила бы отнять у Шута жизнь, когда узнала, что я бросил ей вызов, разбудив дракона. Скорее всего, она просто развлекалась, понемногу отделяя кожу от плоти, как только я покинул тронный зал. А потом кожу отбросили в сторону, как грязную рубашку. Я не мог отвести от нее взгляда. И все время представлял себе каждое мучительное мгновение, пережитое моим другом. Он все это предвидел; именно такого конца Шут боялся. Сколько раз я заверял его, что отдам жизнь, но не допущу, чтобы он умер! И все же я стоял на коленях, живой.
Прошло какое-то время, и я пришел в себя. Нет, я не потерял сознание; не знаю, где бродили мои мысли, помню лишь, как я вынырнул из глубокого мрака. Я с трудом поднялся на ноги, решив, что не стану вырубать изо льда этот кровавый трофей, чтобы унести его с собой. Это не часть моего Шута. Это лишь жестокая метка, которую Бледная Женщина оставила на его теле, ежедневное напоминание о том, что он должен к ней вернуться и принести то, что она начертала на его коже. Полный черной ненависти к ней и скорби по своему другу, я с неожиданной уверенностью понял, где найду его тело.
Когда я поднялся на ноги, мне в глаза бросился отблеск серого, совсем недалеко от того места, где вмерзла в лед кожа Шута. Сделав несколько шагов, я опустился на колени и стер снег с окровавленного обломка Петушиной короны, на которой одиноко сверкал самоцвет – глаз птицы. А вот это я возьму с собой. Корона принадлежала ему и мне, и я не оставлю ее здесь.
Я вышел из разрушенного зала и двинулся по коридору, замерзшему, как мое сердце. Во всех направлениях коридоры выглядели одинаково, и я никак не мог вспомнить дорогу, по которой меня тащили к Бледной Женщине, не говоря уже о темнице, где я дожидался ее приглашения на ужин. Впрочем, я знал, куда мне следует идти, – я должен был найти туннель, сквозь который мы с Шутом вошли в царство Бледной Женщины.
Я потратил на поиски почти всю ночь. Один коридор сменялся другим, я забыл об усталости. Холод сковал тело, уши ныли от постоянного напряжения – я пытался уловить воображаемые шорохи. Но нигде не видел ни одного живого существа. Наконец, когда я уже с трудом заставлял себя держать глаза открытыми, мне удалось себя уговорить, что пора отдохнуть. Я положил свой мешок в углу маленькой комнаты, где были сложены дрова, и сел на него, опираясь спиной о стену. Зажав в правой руке обнаженный меч, я опустил голову на колени. Так я немного поспал, пока меня не разбудили кошмары.
В конце концов я нашел ее спальню, но жаровни давно погасли и покрылись льдом. Однако сферы все еще горели ярко, позволяя разглядеть всю спальню, резные шкафы из редких сортов дерева, изящный столик с зеркалом и гребнями, сверкающие драгоценности, висящие на серебряном деревце. Кто-то успел здесь побывать, поскольку один из шкафов остался открытым и на полу валялась одежда. Интересно, почему никто не взял драгоценности. Мягкий мех на постели покрылся инеем. Я не стал здесь задерживаться. Мне не хотелось смотреть ни на пустые оковы прикрепленные к стене напротив кровати, ни на кровавые следы на обледеневшей стене.
Из спальни я попал в соседнее помещение. Посреди комнаты стоял стол, на стене висели полки со свитками, свернутыми так, как принято в Шести Герцогствах. Я подошел к ним, уже зная, что в них, – но, как ни странно, я вдруг понял, что ничего не чувствую. Взяв наугад один из свитков, я
