С новой силой данный вопрос всплыл в конце 1916 года, когда военный министр ген. Д. С. Шуваев получил окончательные цифры о еще остающемся в тылу человеческом потенциале — не более полутора миллионов человек — и неожиданно для самого себя выяснил, что людские мобилизационные резервы Российской империи близки к своему исчерпанию. Исследователь пишет: «Военный министр заявил, что теперь, когда призываются под ружье представители степных, сибирских и среднеазиатских народов, Финляндия остается единственной частью Империи, не участвующей в ее защите». Тем не менее финляндскому генерал-губернатору удалось отстоять непризыв финнов в Вооруженные силы вплоть до Февральской революции.[337]
Итак, русское военное ведомство планировало провести призыв в Туркестане уже в ноябре 1915 года, когда проект этого представления военного министра поступил в Государственную думу. Правда, еще летом 1915 года Государственная дума и Государственный совет высказывались за привлечение инородческого населения страны, ранее не подлежавшего воинской повинности, к обороне государства. При этом «статус „инородца“, введенный в сословном законодательстве в 1822 году, не заключал в себе ничего унижающего и обидного. Он распространялся на малые народы Сибири, Европейского Севера, Кавказа, калмыков и евреев, впоследствии — на народы Казахстана… все они по своим правам приближались до 1860-х гг. к государственным крестьянам, после — к сельским обывателям и управлялись „по законам и обычаям, каждому племени свойственным“».[338]
Законопроект военного ведомства о призыве инородцев в Вооруженные силы в ноябре был отклонен Советом министров. Точно так ж, против призыва инородцев на военную службу выступило и Министерство внутренних дел. Здесь полагали, что планирующиеся выгоды от такого призыва будут неизбежно переломлены протестным движением в пределах Туркестанского военного округа (Средняя Азия и Казахстан), так как местное население никогда ранее на военную службу не призывалось. В свою очередь, военное ведомство настаивало на своем мнении: относительно вероятного недовольства военные считали, что возможные волнения «должны быть без колебания подавлены».
Борьба в высших кругах, ведшаяся со второй половины 1915 года, разрешилась сама собой — естественным ходом вещей. Летом 1916 года в Ставке выяснилось, что для работ по строительству оборонительных сооружений в прифронтовой полосе нужен миллион пар рабочих рук. В июне 1916 года Ставка в лице своего главы — начальника Штаба Верховного главнокомандующего ген. М. В. Алексеева — потребовала от военного министерства этот самый миллион человек на устройство оборонительных сооружений в прифронтовой полосе.
Успешный порыв наступательной операции Юго-Западного фронта (Брусиловский прорыв) требовал не только восполнения потерь, но и закрепления на занимаемой территории. Главкоюз ген. А. А. Брусилов со своими сотрудниками, поддерживаемый генералом Алексеевым, рассчитывал образованием системы фортификационных сооружений в Галиции не допустить повторения кампании 1915 года, когда отступавшие русские войска могли цепляться только за естественные рубежи, так как создаваемая в войсковом тылу фортификация не учитывала интересов войск.
15 июня на стол Верховному главнокомандующему императору Николаю II лег доклад ген. М. В. Алексеева, посвященный данной проблеме. Генерал Алексеев сообщил императору, что для нужд Вооруженных сил необходимо «применить в широких размерах на заводах, работающих на оборону, а также для добывания топлива и металлов труд тех народностей России, которые не несут воинской повинности, а также труд восточных народов: китайцев, японцев, персиян и проч.». Верховный главнокомандующий одобрил предлагаемые меры. Соответственно, в июне 1916 года подотчетные и заинтересованные ведомства стали обмениваться запросами относительно возможности привлечения к проблеме призыва населения Туркестана. Призыв инородцев должен был состояться после выхода в свет циркуляра Министерства внутренних дел за подписью премьер-министра Б. В. Штюрмера «О привлечении реквизиционным порядком инородцев к строительным работам в районе Действующей армии».
25 июня 1916 года император Николай II подписал указ «О привлечении мужского инородческого населения империи для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе Действующей армии, а равно для всяких иных, необходимых для государственной обороны работ». Привлекаться должно было все трудоспособное мужское население от 19 до 40 лет. 27 июня премьер- министр Б. В. Штюрмер предписал мобилизовать население Туркестана «в кратчайший срок».
Рабочие команды из инородцев имели наименование «Реквизированная инородческая партия», и уже в августе они стали поступать в войсковые тылы. Интересно и своеобразно появление инородцев на фронте было преломлено в массовом сознании солдат Действующей армии. Ведь сами факты громадных потерь и нехватка рабочих рук в народном хозяйстве не были секретом для самого последнего рядового. Когда людей из Средней Азии и Казахстана бросили на окопные работы, солдаты говорили: «Кыргызья пригнали сюда, окопы рыть будут… русского народа не хватает больше, некого брать в деревнях, все годы забраты. Ясно, войне конец».[339]
Вследствие злоупотреблений при проведении мобилизационных мероприятий со стороны русской администрации на территории Туркестана, Оренбургского генерал-губернаторства и Северного Кавказа началось национально-освободительное движение. С 7 июля стали получать известия о вооруженных волнениях в Ферганской долине, откуда движение перекинулось дальше, в Среднюю Азию и Казахстан. Дело осложнилось тем, что в данном вопросе проблема призыва оказалась тесно переплетенной с землеустроительной политикой предшествующего периода.
В ходе проведения столыпинской аграрной реформы в пределы Туркестанского военного округа направлялись русские переселенцы. Администрация предоставляла им лучшие участки земли, зачастую насильственно отбирая эту землю у инородцев. То есть своеобразно и исключительно бюрократически понимаемая государственная польза оказалась настолько негативно преломленной в массовом сознании местного инородческого населения, что было достаточно малейшей искры, чтобы приступить к уничтожению европейцев на своей земле. Исследователи правильно пишут, что «мобилизация на окопные работы была лишь непосредственным поводом для восстания. Его действительным содержанием была борьба против колониальной зависимости, которую использовали в своих целях разные силы — от „феодально-байских элементов“ до большевиков».[340]
Характерным для России явлением всегда было тупоумие местного начальства в деле выполнения указаний и директив Центра. Все те недостатки предполагаемой мобилизации инородческого населения, что должны были бы быть сглажены на местах, напротив, оказались еще более усугубленными. Например, выполняя указания, в Туркестанском военном округе стали призывать сразу тринадцать возрастов. При этом ни время года, ни возможности железнодорожной сети не принимались во внимание. Ведь даже военный министр ген. Д. С. Шуваев впоследствии заявил, что такую массу собранных людей даже не смогли бы вовремя вывезти и перевезти на фронт.
Этот призыв явился предвестником совершенно не нужного, бессмысленного и вредного для внутриполитической обстановки массового призыва конца 1916 — начала 1917 года, переполнившего запасные полки внутри империи и ставшего одной из ключевых причин победы Февральской революции. Правда, нельзя не признать, что власти все-таки старались заботиться о мобилизованных на окопные работы инородцах Туркестана. Например, тяжелой зимой 1917 года, когда снабжение фронта продовольствием и фуражом являлось явно недостаточным, Ставка пыталась облегчить участь рабочих. Так, Совещание в Ставке по вопросам продснабжения Действующей армии 15 декабря «признало желательным и возможным заготовку и доставку на фронты специальных продуктов для инородцев, как то: бараньего сала, изюма и прочего. Что же касается пшеничной муки и риса, то таковые постановлено отпускать инородцам в мере возможности, так как этих продуктов недостает даже для передовых войск».[341]
Необходимо отметить, что военные власти даже не позволили собрать урожай, а ведь это обеспечивало семьи призываемых на случай голода. Призыв мусульманского населения на тыловые работы был опубликован в начале июля 1916 года, в разгар полевых работ. Что это означало? Что мужчины от 19 до 43 лет станут копать окопы для русских солдат под неприятельским огнем. А ведь эти люди были перед войной вовсе освобождены от военной службы.
Это значило, что их семьи, вполне возможно, будут голодать зимой, так как урожай еще не был убран. В-третьих, масса злоупотреблений означала, что на фронт будет послана исключительно беднота — не могла же местная знать отправить своих детей рыть окопы. На коррупционность проводимых мер
