развязать его было невозможно. Тайхману потребовалось все его мужество, чтобы вытащить из кармана брюк нож и открыть длинное лезвие. Отчаянно хотелось как можно быстрее выбраться из лодки или погибнуть. Он перерезал линь, а потом связал свободные концы вместе. У него не было сил сложить нож и убрать его. Он просто бросил его и стал на ощупь искать ступеньки трапа.
Тайхман сразу же нашел трап и стал медленно подниматься в рубку, стараясь не повредить дыхательный аппарат и спасательный жилет. Он тащил Бренка за собой, и вместе со старшим матросом, который занял место Петерсена, они вытащили Бренка через люк прямо на мостик.
Наверху Тайхман немного подождал. Ухватившись одной рукой за кронштейн перископа, он дождался остальных моряков из своей группы. Он удивился, что в его баллоне еще оставался кислород; он боялся, что запас иссякнет в любую минуту. Он держал руку над люком и ощупывал голову каждого, кто поднимался; схватив их за волосы, мягко тащил на себя, давая понять, что он здесь и ждет их. И с каждым новым прикосновением он чувствовал себя легче, как будто сбрасывал вес. Он брал каждого за руку и направлял на площадку позади перископа. Двое похлопали его по плечу.
Когда вся группа была в сборе, Тайхман испытал облегчение. Он еще немного приоткрыл кислородный вентиль Бренка и свой и почувствовал, что плавает как пробка. Он трижды дернул линь в знак того, что надо начинать подъем. Моряки ответили ему. Затем он потерял чувство направления.
Вокруг него все было жидким и мягким, и держаться было не за что. Но линь был здесь. Взглянув наверх, Тайхман увидел воду зеленоватого цвета. Он выпустил изо рта облако пузырьков, чтобы замедлить подъем, и линь тотчас натянулся. Не понимая, что делает, Тайхман еще раз выдохнул в воду. Линь натянулся и наклонил его. Затем он сообразил, что выпустил слишком много кислорода, и ему нечем будет накачать спасательный жилет. Он поболтал ногами, но линь оставался натянутым. Он вновь открыл вентиль кислородного баллона, и вода вокруг него стала светло-зеленой. Боясь, что его легкие вот-вот лопнут, он выдохнул еще немного воздуха. Линь натянулся. У него было такое чувство, что остальные уже наверху. Вдруг он понял, что может рассуждать спокойно и ясно. Он также знал, что самое лучшее для его легких – это подниматься как можно медленнее, но его также полностью покинуло и чувство времени. Он не мог сказать, минута или полчаса прошло с тех пор, как он покинул лодку, знал лишь, что кислорода в баллоне должно хватить на полчаса, если дышать экономно. С этой мыслью он начал помогать себе плавательными движениями, чтобы экономить кислород. И тут перед его глазами поплыли темные пятна.
Он был так напуган, что по всему его телу пробежала дрожь. Он смутно помнил, что однажды уже видел перед глазами темные пятна, после чего потерял сознание. Он яростно забил ногами и стал дергать линь, который был по-прежнему натянут. На это он израсходовал много кислорода. Ему не пришло в голову побольше приоткрыть клапан. Он полностью потерял способность соображать.
Паника прошла. Он вдруг снова успокоился и подумал, что темными пятнами могли быть пузырьки воздуха на его очках. Он закрыл глаза и сунул пальцы под стекла очков. Пятна не исчезали. Он отчетливо видел их над собой и подумал, что, наверное, это медузы.
Тайхман где-то читал, что скопища медуз могут сжечь кожу и погубить пловца, если к ним нечаянно прикоснуться. Подниматься на поверхность нельзя. Над ним были крупные медузы. Он промерз до костей. До сих пор он не замечал, что вода такая холодная, но сейчас холод кусал его и заставлял дрожать. Темные пятна росли на глазах. Дабы не столкнуться с ними, ему придется выпустить немного воздуха и отплыть в сторону. Но воздух выпускать не следовало; линь держал крепко, а нож он выбросил. Тайхман слишком разнервничался, чтобы отвязать линь. Он взглянул наверх – темные пятна были прямо над ним. Сосчитал пятна – их было пять. И тут его охватили стыд и усталость – он вел себя как настоящий идиот. Он сделал еще несколько плавательных движений, что-то похожее на кроль, и вдруг увидел небо и своих товарищей.
Их лица были серого цвета. Тайхман закрыл воздушный клапан, вытащил изо рта загубник, до отказа открутил кислородный баллон и почувствовал, как наполняется воздухом спасательный жилет и давит ему на шею. И сразу же он почувствовал невыносимый холод.
– На палубе! – услыхал он чей-то крик.
Он сорвал с себя защитные очки, набрал полный рот воды и стал отплевываться. Без очков лица моряков сделались розовыми. Один из них, наверное, открыл баллон Бренка, поскольку его спасательный жилет был надут.
– На палубе, господин лейтенант.
– На палубе.
Еще несколько голосов крикнуло: «На палубе!» Моряки повторяли этот рапорт, словно попугаи, и, когда из воды неподалеку вынырнуло сразу семь голов, они тоже прокричали: «На палубе!» Тайхман тоже крикнул. Старший квартирмейстер и его люди отозвались. Они качались на волне и выкрикивали эти слова, словно произносили тосты. Потом, дрожа от холода, стали ждать следующую семерку.
Старший квартирмейстер подплыл к Тайхману, и они соединили свои канаты.
– Нас здесь тринадцать человек, господин лейтенант, несчастливое число. Но сейчас поднимутся другие.
– Да, сейчас поднимутся.
– Где старпом?
– Задохнулся. Горло подвело.
– О, черт. Вот не повезло бедняге!
Тут вынырнул командир со своей шестеркой.
– На палубе! – хором закричали вновь прибывшие. Их приветствовали со всех сторон. Это было похоже на гусиный гогот.
– Где старпом?
– Он не смог удержать во рту загубник, господин капитан – лейтенант.
– Какая нелепая смерть!
На поверхность поднялось двадцать человек. Каждому хотелось лично сообщить своим товарищам, что он спасся. Острова Ре видно не было. Только вода и двадцать голов – больше ничего.
– Зачем они прислали его на мою лодку? Беднягу должны были перевести на надводный корабль – он это заслужил. Я сообщу об этом адмиралу. Смерть старпома – на совести этих негодяев кадровиков.
– Так точно, господин капитан-лейтенант.
– Как вы думаете, что с ними сделает адмирал? Уж я-то знаю старика, он врежет им по первое число. Не хотел бы я оказаться на их месте, Тайхман, совсем не хотел.
– И я тоже, господин капитан-лейтенант.
– Во всем виноваты эти писаки в Киле. Раз в месяц развернут свой плавучий отель у пирса в другую сторону и требуют себе плату, как за боевой поход. Знаю я эту публику!
– Так точно, господин капитан-лейтенант. Я всегда их терпеть не мог!
– Это торгаши в формах, а не моряки. Это они виноваты в его смерти. Прислали мне инвалида. И кто только додумался прислать мне старпома, который одной ногой стоял в могиле!
– Да, господин капитан-лейтенант, это их вина.
– Чертовски холодно, правда?
– Да, господин капитан-лейтенант, холодает.
На этом разговор Лютке с Тайхманом завершился. Некоторое время они смотрели друг на друга, качаясь на волнах, а потом каждый из них задумался о том, что его тревожило.
Моряки соединили канаты, связывавшие их, образовали круг и стали ждать, сами не зная чего. У некоторых уже посинели лица.
Солнце припекало им головы, но тела сковывал ледяной холод. Они чувствовали, что вокруг них образуется ледяная корка. Когда они двигались, корка становилась тоньше, когда прекращали двигаться, их руки и ноги становились тяжелыми и немели.
К полудню самые слабые стали сдавать. Неудержимо клонило в сон. Зря они покинули лодку, все равно их никто не найдет. Когда они опускали головы на подушки спасательных жилетов, в нос и рот попадала вода – море было неспокойно, – а когда откидывались назад – глаза слепило солнце. Оно стояло прямо над головой и было белого цвета. Заняться им было нечем – разве только продолжать жить, ибо волны не давали им уснуть.
Командир прокричал несколько ободряющих слов, но только один старший матрос, привыкший во всем
