крупный рубин. – Я собираюсь отдать его обделать в подарок мисс Ремзен. Не возбудит ли она всеобщей зависти, когда будет его носить?
VII. Мистер Рандольф борется с угрызениями совести
Выйдя из банка, Барнес и Митчель расстались, а на следующее утро сыщик из отчета Вильсона узнал, что Митчель остальную часть дня провел в клубе, а вечером был со своей невестой на частном бале.
Утром пятого числа Митчелю в то время, как он одевался, была принесена визитная карточка его друга Рандольфа, который несколько минут спустя появился сам. Митчель радушно поздоровался с ним и протянул ему руку, но Рандольф сделал вид, что не заметил этого.
– Извини, Митчель, я пришел поговорить с тобой о пари, столь легкомысленно нами заключенном.
– В чем же дело?
– Я не думал, что ты зайдешь так далеко.
– Как далеко?
– Разве ты не читал газет?
– Нет, никогда этого не делаю.
– Так я тебе прочту, с твоего позволения.
– Пожалуйста, я весь – внимание.
Они сели, и Рандольф принялся читать. В статье были рассказаны известные уже читателю события и в заключение было сказано:
«Мы должны еще добавить к показаниям известного сыщика Барнеса, сообщенным нами во вчерашнем номере, что убитая в то время, когда поручала ему розыски украденных камней, назвала себя Розой Митчель. Но странно то, что из всего белья, найденного в ее квартире, вырезаны метки, так что почтя с уверенностью можно предположить, что Роза Митчель – выдуманное имя.
Странную историю раскрыл управляющий домом. Квартира, в которой была найдена миссис Митчель, принадлежала не ей, а мистеру и миссис Комшток, путешествующим в настоящее время по Европе. Недели три назад миссис Митчель потребовала, чтобы квартира была передана ей согласно письму, данному ей миссис Комшток. Управляющий не усомнился в подлинности письма; но один родственник миссис Комшток, хорошо знающий ее почерк, говорит, что письмо поддельно.
Дальнейшие совещания по этому делу были отложены до следующего дня; сыщики, по-видимому, все еще бродят в потемках, а между тем одному репортеру удалось сделать поразительное открытие, которое, может быть, наведет на след злодея. Ему удалось ни больше, ни меньше, как найти украденные драгоценные камни. Этот репортер отправился вчера в Нью-Гавен и стал обследовать все гостиницы. В одной из них, в нескольких шагах от вокзала, обер-кельнер вспомнил об одном человеке, поразившем его своим поведением. Он явился утром 3 числа и попросил принять на хранение очень оригинальный саквояж. Затем он ушел и не появился до сегодняшнего дня. Репортеру это показалось подозрительным и он велел послать за полицейским чиновником, в присутствии которого саквояж и был вскрыт. В нем оказался футляр из юфти, в котором находились драгоценные камни поразительной красоты. Что это и есть действительно пропавшие камни, доказывается тем, что на ремне футляра вытеснена золотыми буквами фамилия «Митчель». Больше не оказалось ничего, что могло бы навести на след вора. Но обер-кельнер так хорошо запомнил его лицо, что сыщики надеются вскоре найти его по описанию внешности, сделанному обер- кельнером».
– Что ты на это скажешь, Митчель?
– Видишь ли, это одна из тех историй, благодаря которым мне опротивели газеты, так как их приходилось читать чуть ли не в каждом номере.
– Не хочешь ли ты этим сказать, что данный случай не представляет для тебя никакого интереса?
– Чем мог бы он меня заинтересовать? Разве только тем, что я случайно был в том же поезде и должен был подвергнуться обыску по приказанию глупого сыщика!
– Я полагаю, однако, что есть и другие причины к возбуждению твоего любопытства. Всякий, не потерявший рассудка и знающий о твоем пари, поймет, что дело тут не обошлось без твоего участия.
– О чем ты говоришь – о краже или об убийстве?
– Бог мой! Откуда я могу знать? Мы с тобой были лучшими друзьями с тех пор, как познакомились, и я оставался верен тебе, несмотря на все, что про тебя говорили твои враги; теперь же…
– Что же теперь?
– Я уж и не знаю, что мне думать. Ты держишь со мной пари, что совершишь преступление, и часа два спустя совершается кража, а затем и убийство, и оба преступления находятся, очевидно, в связи между собою. К тому же убитая живет в одном доме с Ремзенами. Известно, что ты в ту ночь после половины двенадцатого целый час оставался в этом доме и что в этот промежуток времени из квартиры убитой послышались крики о помощи. Потом находят драгоценности и на футляре оказывается твое имя.
– Имя той женщины, хочешь ты сказать; так говорится и в газете.
– Правда, об этом я и не подумал. Понятно, что это было ее имя, но, видишь ли, у меня голова идет кругом, и я страшно возбужден. Я пришел просить тебя дать мне слово, что ты не имеешь ничего общего с этой историей.
– Это невозможно.
– Как! Ты отказываешься? Ты не хочешь убедить меня в твоей невиновности? Но ведь этим ты признаешь себя виновным!
– Нисколько. Я ничего не отрицаю и ничего не признаю. Помнишь ли ты о нашем пари? Тогда я предсказал тебе, что, услыша о каком-нибудь преступлении, ты обратишься ко мне с вопросами, и я предупреждал тебя, что ничего тебе не отвечу. Теперь я только делаю то, что обещал.
Рандольф, казавшийся очень огорченным, подошел к окну, а Митчель смотрел ему вслед с веселой улыбкой.
