можно сказать и об их потомках. Когда кем-нибудь из прихожан окончательно овладевают бесы, я вынужден прибегать к обряду отчитки или, используя терминологию католиков, к экзорцизму. На это у меня есть особое позволение митрополита, а оно даётся далеко не каждому.
– И часто вам приходится производить… отчитку? – на незнакомом слове Цимбаларь запнулся.
– Гораздо чаще, чем мне хотелось бы.
– Вы можете назвать имена людей, над которыми свершался этот обряд?
– Не могу. Это тайна церкви. Такая же, как и тайна исповеди.
– Я собираюсь навести здесь порядок. Неужели вы не хотите мне помочь?
– Наоборот, я приветствую ваши намерения. Но церковь у нас, слава богу, отделена от государства. Вы действуйте своими средствами, а я буду действовать своими. Нам даже не обязательно согласовывать свои усилия. Апостол Фома учил, что к общей цели можно идти разными путями.
Наступило молчание, которое нарушил, казалось бы, совершенно неуместный вопрос Цимбаларя:
– Почему бы вам не поставить здесь печку?
– В божьем храме может гореть только одно пламя, пламя свечи, – ответил батюшка. – А единственный дым, дозволенный в этих стенах, дым кадильниц. Что касается печи, то это исконный атрибут дьявола. Истинным христианам мороз не страшен. Впрочем, как и другие жизненные тяготы. Верить – значит терпеть. Пример тому подаёт сын божий… Простите, но через четверть часа начинается таинство крещения. А перед этим мне нужно помолиться.
Распрощались они довольно сухо, и батюшка даже не попытался наложить на Цимбаларя благословение.
Клуб был по-прежнему закрыт, и за время отсутствия Цимбаларя на его занесённом снегом крыльце не появилось ни единого следа. Похоже, культура не пользовалась в Чарусе особым спросом.
Цимбаларю не оставалось ничего другого, как направить свои стопы к магазину, под который была приспособлена обыкновенная изба, по слухам, конфискованная за растрату у прежней продавщицы.
Территория, прилегающая к торговой точке, была тщательно расчищена, что уже говорило о многом. Дьявольских атрибутов тут не боялись, и печка, сделанная не по русскому, а по голландскому образцу, гудела вовсю.
Продавщица (она же заведующая) Валентина Николаевна Дерунова, прозванная в народе Валькой Гранатой (все эти сведения Цимбаларь выяснил у прохожих), по местным меркам одевалась с форсом. Правда, гривуазный вид современной бизнес-леди несколько портили огромные валенки, в которые были заправлены ярко-голубые брюки.
Истинный возраст Вальки определить было почти невозможно, но искушённый наблюдатель сразу понимал, что в житейских бурях она закалилась ничуть не меньше, чем Борька Ширяев – в суровых лагерных буднях.
Выставленный на полках ассортимент был не так уж и богат, но и не особо беден. Конечно, свою роль играла и специфика сельского магазина. Микроволновая печь располагалась здесь рядом с серпами, а махровый купальный халат соседствовал с хомутом.
Продовольственные товары в основном были представлены консервами, крупами, мукой, сахаром, подсолнечным маслом и бочковой сельдью. Имелись также и экзотические продукты – жвачка, чипсы, попкорн, клешни лобстера, сушёные бананы, кофе в зёрнах, кокосовая стружка. Ещё до прибытия в Чарусу кто-то из водителей рассказывал Цимбаларю, что староверы-схимники, выходившие из своих скитов раз в десять-пятнадцать лет, завидев такое изобилие, предрекали скорый конец света.
Выбор спиртного заслуживал уважения, но, судя по тому, что бутылки покрывал изрядный слой пыли, спрос на него, в отличие от других городов и весей России, отсутствовал.
– Слушаю вас, – томным голосом произнесла Валька Граната. – Коньяк, водка, портвейн?
– На службе не употребляю, – отрезал Цимбаларь, приглядываясь к ценникам (хотя участковым он был чисто номинальным, однако милицейская закваска заставляла его совать нос во все щели).
– А за счёт заведения? – Валька демонстративно закурила длинную тонкую сигарету, дым которой был ароматнее, чем все церковные благовония.
– Тем более… Гражданочка, убедительно прошу вас на рабочем месте не курить. – В понимании Цимбаларя продавщица не представляла для следствия никакого интереса, и он не собирался сближаться с ней. – В противном случае придётся составить административный протокол.
– Составляй, – нагло ухмыльнулась Валька. – Только кто его подпишет? Свидетелей-то, кроме запечных тараканов, у тебя нет.
Пропустив эту дерзость мимо ушей, Цимбаларь поинтересовался:
– Скажите, пожалуйста, откуда берутся такие цены? Никогда ещё не видел, чтобы кило сахара стоило сорок рублей, а бутылка подсолнечного масла – восемьдесят.
– Северная наценка, – хладнокровно ответила Валька.
– Кто же её, разрешите узнать, устанавливает? – До поры до времени он старался соблюдать предельную корректность.
– Я сама, – Валька выпустила в Цимбаларя струю сигаретного дыма.
– По какому праву?
– По праву рыночной экономики. Ты разве не слыхал, что товар стоит столько, сколько за него согласны заплатить? Магазин здесь один – деваться некуда. Захочешь чайком с сахаром побаловаться – раскошелишься.
– Понятно, – кивнул Цимбаларь. – Когда у вас больше всего покупателей?
– Вечером, часиков после шести, – не стесняясь присутствия чужого человека, Валька почесала задницу.
– Хорошо, я к этому времени опять подойду, – голос Цимбаларя был по- прежнему ровен, но в нём прорывались отдельные клокочущие звуки. – Попрошу вас снизить цены до приемлемых размеров и, соответственно, переписать ценники. И если хотя бы один не устроит меня – можете пенять на себя. Вы здесь монополизировали торговлю. Я монополизировал власть. Расклад понятен?
– Не-а, – ответила Валька. – У меня свои понятия.
– Тогда объясню иначе, – если Цимбаларь и повысил голос, то всего чуть- чуть, но на полках почему-то задребезжала стеклянная посуда. – Не дай тебе бог выкинуть ещё какой- нибудь фортель. Тогда я заставлю тебя жрать эту ржавую селёдку до тех пор, пока её хвосты не полезут у тебя из задницы. Усекла, Валентина Николаевна?
Сунув руку под чашку весов, он выудил оттуда маленький магнитик и всё тем же зловещим голосом добавил:
– А за обвес покупателей в следующий раз ответишь по полной программе. Будут у меня на тот момент и свидетели, будут и понятые. Всё будет!
Несколько следующих минут Цимбаларь простоял в молчании, ожидая ответной реакции Вальки. Но на ту словно ступор напал – нижняя челюсть отвисла, глаза вылезли из орбит. Она не реагировала даже на догоревшую сигарету, которая жгла ей пальцы.
Пожелав продавщице доброго здоровья, Цимбаларь покинул магазин и уже на крыльце был застигнут потоком брани, пущенной ему вослед:
