удивилась дама.
– Представь себе, бывает. Мир переполнен горем.
– Ну почему в тебя не вселится что-нибудь энергичное, жизнерадостное, деятельное! – взмолилась дама.
– А зачем?
– А затем, что тогда бы ты не валялся здесь бревном, а прошвырнулся по окрестностям и сбил бы немного дури. Иначе нам до следующего дня не дожить.
– Доживем как-нибудь, – минотавра стало понемногу клонить в сон. – Не впервой… Но идти в больничку ты меня сегодня не заставишь…
– Недоносок! Мразь! – Дама неловко соскользнула с постели и, как была голышом, так и поползла к инвалидной коляске, застрявшей в протараненных дверях ванной комнаты. – Одна поеду! Голая! Пусть надо мной вся сволочь смеется! Пусть меня голодные псы загрызут!
Достала! Ну, достала! – Минотавр с превеликим трудом принял сидячее положение и стал одеваться, долго и с отвращением разглядывая каждый предмет своего туалета.
– Как там твоя квартирантка? – После того, как они оказались под открытым небом, дама сразу повеселела. – В смысле бесприютной души…
– Затаилась, – буркнул минотавр, толкая перед собой коляску. – Присматривается. Тут ей все внове.
Столь быстрое разоблачение отнюдь не встревожило меня. Во- первых, мне и в самом деле было глубоко на все начхать, а во-вторых, я ничуть не боялся этого несчастного, изувеченного жизнью быкочеловека. Наоборот, иногда в нем даже проскальзывало что-то симпатичное.
Не хочу сказать, чтобы меня очень уж интересовала окружающая обстановка, но взглянуть на быкочеловеческое будущее все же стоило. Интересно, куда завел минотавров путь, указанный Астерием Непобедимым – в райские кущи или в адские бездны?
Увы, меня ждало разочарование. Мало того, что мой минотавр был полуслеп (какой скорбный контраст с орлиной зоркостью предков!), так он еще старался не фиксировать свой взгляд на чем-либо конкретном, как бы отстраняясь от внешнего мира.
Это был типичный интроверт – личность, обращенная внутрь себя самой.
Действуя в своей привычной манере, он даже не заметил бездыханное быкочеловечье тело, лежавшее поперек пешеходной дорожки, но дама-инвалидка не преминула высказаться по этому поводу:
– Совсем обнаглели филины. Уже и дохляков не подбирают.
– Ты языком-то зря не болтай, – упрекнул ее минотавр. – Еще восьми часов нет. Труповозки позже выезжают.
– Откуда мне время знать! – окрысилась дама. – Сам же ведь мои часы загнал.
– А кто аккумуляторы от коляски на дозу «торчка» сменял? – парировал минотавр. – Ехала бы сейчас, как цаца, и меня не заставляла корячиться.
Ладно, не петушись, – дама устроилась в коляске поудобнее и постаралась придать своему потасканному личику благостное выражение. – А то на нас санитары в окна косятся…
Медицинское заведение, в которое они прибыли, пахло вовсе не больницей, а овощебазой – то есть вечной сыростью и залежалой гнилью. Пологий пандус, ведущий к входным дверям, был сплошь забит инвалидными колясками. Одни были еще в заводской смазке, другие успели заржаветь, но похоже, что ими никто никогда не пользовался.
Потянулись гулкие пустые коридоры. Минотавр двигался, не поднимая глаз, и единственное, что я мог видеть, кроме его брюк и ботинок, были серо-голубые квадраты керамической плитки, клочья окровавленной ваты, засохшие плевки и опорожненные одноразовые шприцы, которые дама-инвалидка почему-то называла «дурмашинами».
Судя по всему, дорога сюда была для этой парочки столь же привычна, как маршрут «спальня – туалет». Последовательно преодолев несколько стеклянных дверей, украшенных загадочными пиктограммами, они оказались в просторном помещении, где имелось и гинекологическое кресло, и целая батарея капельниц, и много другого оборудования, явно имевшего отношение к медицине.
За столом, столешница которого представляла собой толстую полупрозрачную плиту, восседал минотавр, облаченный в зеленый прорезиненный комбинезон и защитную маску. На рукаве имелась эмблема, изображавшая двух свившихся вместе змей.
– Привет! – еще с порога поздоровалась дама. – Мы не рано?
– Нет, – глухо ответил санитар (по-видимому, так здесь называли всех служителей легендарного Асклепия). – Хотя сегодня вы первые. С каждым днем пациентов бывает все меньше и меньше.
«Выздоравливают, гады», – негромко буркнул минотавр, зато его подруга весело прощебетала:
– Самым первым посетителям полагается приз! Однако санитар пропустил ее намек мимо ушей.
– Вы нас часто посещаете? – спросил он.
– Чаще не бывает. Чуть ли не ежедневно. Можно сказать, постоянные клиенты. Тут, правда, до вас другой мужчина был… Он в отпуске?
– Он умер, – сообщил санитар безо всяких эмоций. – На что жалуетесь?
– На жизнь, – дама игриво передернула плечиками.
– Имя, фамилия?
– Зовите меня Камелия. А фамилию я забыла, – она капризно скривила бледные губки.
– Провалы памяти?
– Нет, эпидемический менингит. С последующими осложнениями.
– Как вы регистрировались здесь раньше?
– Так и регистрировались, – ответила Камелия.
– А ваш спутник? – санитар внимательно глянул на моего минотавра.
– Я, в общем-то, здесь случайно, – произнес тот с независимым видом. – За компанию заглянул. На здоровье не жалуюсь.
– Имя, фамилия?
– Это обязательно?
– Желательно.
– Настромо.
– А дальше?
– Просто Настромо.
– Его потому так прозвали, что он умеет будущее предсказывать, – затараторила Камелия. – И мысли читает. Хотите узнать дату своей смерти?
– Спасибо, не надо…
Санитар провел пальцем по столешнице, и в ее глубине стали зажигаться тусклые огоньки – словно елочные гирлянды, если смотреть на них сквозь заледеневшее окошко. Наверное, это было что-то вроде компьютера. Выходит, что минотавры все это время тоже не
