называешь своим сыном, растет в этом дворце, окруженный всеобщей заботой! Я просто уверен, что в следующий раз мой враг примет его облик! Но действовать он будет не в открытую, а исподтишка!
– Что бы ты тут ни говорил, но своего единственного сына я в обиду не дам, – отчеканила Ариадна. – Мне он дороже всех тех ублюдков, из которых ты собираешься вырастить новую расу. Дороже тебя самого. Дороже благорасположения богов. Он ничем не похож на Тесея, а уж тем более – на других людей. Только его одного можно считать нашим истинным наследником. Твои подозрения неуместны. Скорее всего ты неверно истолковал смысл оракула.
– Истолкуй его иначе! – вскричал Астерий.
– Враг явится тебе в образе прекрасной женщины, от которой ты наконец-то потеряешь голову. Такие случаи уже бывали. Посланцы богов, карающие смертных, могут принимать любой облик – человека, зверя, облака, растения. Влюбившись, ты утратишь осторожность и погибнешь, припав к лону коварной красавицы.
– Это было бы чересчур просто…
– Поживем – увидим. В любом случае мой сын еще слишком юн, чтобы противостоять тебе.
– Подсыпать яд в вино может и ребенок, – возразил Астерий, но уже без прежнего остервенения.
– Твое вино и твою пищу перед каждой трапезой пробуют повара, а потом и застольные прислужники.
– Отныне первой все это будешь пробовать ты, – глухо сказал Астерий. – А теперь удались. Я устал.
– Вот в том-то и дело. Ты очень устал. Отсюда и все твои вздорные подозрения. Выспись хорошенько, и к утру мрачные мысли рассеются.
Ариадна резко встала, почти вскочила и, шурша своими полупрозрачными одеяниями, направилась к выходу. Любой знаток женской души, к коим я отношу и себя, мог без труда догадаться, что отныне из союзника Астерия она превратилась в его тайного врага.
Вот только догадывается ли об этом сам Астерий?
Быкоголовый урод опорожнил кувшин вина и тут же смежил веки. Светильники продолжали гореть, но для нас с Настромо, естественно, наступил мрак.
– Держись, – я мысленно связался с напарником. – Сейчас на тебя навалятся медиаторы сна, а потом и алкоголь. Постарайся все это перебороть. Нам нельзя спать.
– Что такое медиаторы? – поинтересовался Настромо уже слегка нетвердым голосом.
– Химическая дрисня, которая выделяется под влиянием нервных импульсов и регулирует всю жизнедеятельность нашего организма, – как можно более популярно объяснил я.
– С любой дрисней я как-нибудь справлюсь, – ответил он. – А вот бороться с опьянением даже и не собираюсь. Разве ты забыл, с кем связался?
– Не забыл, – вздохнул я, – но надеялся, что новая форма существования изменит тебя.
– Держи карман шире, – резкие перемены, случившиеся в жизни Настромо, похоже, уже перестали угнетать его. – А мы, кажись, попали по назначению? Это и есть прародитель кефалогеретов, которого ты собрался пришить?
– Он самый. Астерий, сын Миноса. Позже он получит прозвище Непобедимого… Или не получит, – спохватился я.
– Крутой дядя… Он не догадался, что мы в него вселились?
– Пока нет. Но с ним надо быть начеку. Интуиция у Астерия – будь здоров.
– Ну и что? Как он от нас избавится? Башку разобьет о стенку? Или удавится?
– Есть разные способы одолеть чужую личность, пробравшуюся в твое сознание. Борьба психологическая столь же реальна, как и борьба физическая. Мозг очень удобное место для битвы двух враждебных душ.
– Знаешь, как такая битва называется?
– Как?
– Шизофрения. Расщепление сознания.
– Наша цель не свести его с ума, а уничтожить. Причем вполне определенным образом.
– Твоя цель, твоя! – уточнил Настромо независимым тоном. – Я на мокруху не подряжался. Тем более, против своего прародителя.
Такого поворота событий я, признаться, не ожидал. Прежде мне казалось, что на Настромо можно положиться. Хотя что, спрашивается, взять с наркота, чьи понятия о долге, чести и порядочности напрямую зависят от наличия или отсутствия вожделенной дозы.
– Разве мы больше не союзники? – Не знаю, чего в моем голосе было больше – раздражения или растерянности.
– Союзники, союзники, – заверил он меня. – Но прежде, чем я помогу тебе, ты должен помочь мне.
– Каким образом?
– Не догадываешься? – Ощутив свою значимость, Настромо мог и покуражиться. – А ты подумай хорошенько.
– Тут и думать нечего! Тебе какой-нибудь отравы добавить хочется. Не хватило за целый день.
– В самую точку! Не мешало бы еще винца хлебнуть. Винцо здесь неплохое, но очень уж слабенькое.
– Да ты охренел, в самом деле! – забыв об осторожности, возмутился я. – Мы ведь находимся в чужом теле. Твои желания для него сейчас ничего не значат.
– Это надо проверить. Ты про сомнамбул слышал что-нибудь? Те против своего желания во сне черт знает что вытворяют. Даже по крышам ходят, – продолжал гнуть свою линию Настромо. – Ты, главное, отвлеки как-нибудь этого патриарха. Не дай ему проснуться. А уж все остальное я беру на себя.
– Одумайся! – взмолился я. – Ты выдашь нас раньше времени.
– Как хочешь. Учти, если я не договорюсь с тобой, придется договариваться с ним, – пригрозил Настромо. – Как я понял, этот Астерий давно ожидает какого-то незваного гостя. Вот уж он обрадуется, получив весточку о твоем появлении.
Впервые я подвергался шантажу со стороны бестелесного создания. Чувства мои были сопоставимы с потрясением верующего, у которого сошедший с иконы ангел вдруг попросил закурить. Поэтому, наверное, я сдался без долгой борьбы.
– Ладно, постараюсь подстраховать тебя. Но будь предельно осторожен. Овладеть спящим телом не так просто. Действовать начнем только по моему сигналу.
На это Настромо презрительно ответил:
– Только не строй из себя центрового. Сознание ведь у нас общее. Все твои мыслишки я наперед угадываю. Обойдемся без команд и сигналов.
Сон Астерия был нехорош. В чужих снах вообще трудно разобраться, но кошмарные видения, мелькавшие в его сумеречном сознании, пугали даже меня. Сам Астерий все время ворочался, глухо стонал и поминутно вздрагивал, словно бык, которого кусают кровожадные слепни.
Я, как мог, блокировал все отделы его нервной системы, реагирующие на внешние раздражители. Сам того не ведая, Астерий как бы впал в глубокий обморок. Сейчас его, наверное, не разбудил бы и выстрел.
