– Совсем спятил, – спокойно прокомментировал его слова Таджибек, когда Бастурхан, гордо прошествовав к входному пологу, резко откинул ткань и покинул пивную юрту.
– Точно, – подтвердил Богурджи.
– Какое, прах его подери, войско?
– А про какие ремни он нам тут толковал? Угрожал, что ли... Ладно, давай опрокинем по последней сотке кумыса и разбежимся по юртам.
– Эй, Тулен-Джерби! – крикнул Таджибек. – А ну, плесни нам еще кумысу!
– Вы задолжали мне, как и ваш выживший из ума Бастурхан, – напомнил им юртмен. Он взял в руки фарфоровую пиалу для важных клиентов, внимательно просмотрел ее внутреннюю поверхность на свет, дыхнул, принялся тереть чистой тряпкой. – По пять тугриков с каждого. У меня записано.
– А ты представь, что не по пять тугриков с каждого, а десять тугриков с одного Богурджи, – вкрадчивым голосом предложил Таджибек. – А я вроде как ничего не должен и прошу в долг впервые. – Он успокаивающе положил руку на плечо взвившемуся было Богурджи и шепнул: – Молчи. Для нас сейчас главное – выманить у него по сто грамм кумыса.
– Э-э-э, нет, так не пойдет, Таджибек, – возразил, засмеявшись, Тулен-Джерби. – Вы должны мне по пять тугриков каждый, я хорошо помню. У меня записано. И пока не вернете все сполна, не будет вам больше кумысу. Хотя, если ты так просишь, могу приписать тебе еще пятерку.
Двое друзей вскочили, разъярившись, но тут же взяли себя в руки и подошли к юртовой стойке уже абсолютно спокойными. Остановившись напротив Тулена-Джерби, они долго смотрели на него немигающими глазами.
– Чего еще? – не выдержал тот.
– У тебя и впрямь жирная спина, – сообщил ему Богурджи.
– И что с того?
– Из ее кожи получится много хороших ремней для хороших воинов, – пояснил Таджибек медленно багровеющему юртмену.
– Твоя глотка скоро отведает раскаленного серебра, – сказал Богурджи.
– Ты будешь кататься в пыли, умоляя нас о пощаде, – сказал Таджибек.
– Ты позабудешь про Бритни Спирс, – сказал Богурджи.
– Мы научим тебя слушать заунывную монгольскую музыку, – сказал Таджибек.
Двое степенно поправили стеганые халаты, гордо прошествовали к пологу на выходе и с достоинством покинули юрту.
– Тьфу на вас! – бросил им вслед Тулен-Джерби. – Он рванул ворот халата, высвобождая вдруг вспотевшую шею, взял в руки очередную пиалу, посмотрел ее на свет, принялся тереть ее фарфоровые бока чистой тряпочкой...
Бастурхан добрел до своей юрты, двинулся вокруг и, зайдя с задней стороны, распахнул халат. Ударив звонкой струей по потемневшему брезентовому углу своего жилища, он какое-то время стоял, покачиваясь, закрыв от наслаждения глаза. Избавившись от излишков переработанного кумыса, он застегнулся и двинулся было к стороне, где находилось входное отверстие, но тут же остановился – что-то вдруг привлекло его внимание.
– Что за ерунда такая, – пробормотал он, пьяно щурясь на сине-фиолетовое пятно, возникшее в только что щедро орошенном им месте. Он нагнулся, рассматривая это подозрительное пятно, приблизил к нему нос... – Конечно, не дело брызгать на свой собственный дом, но ведь кругом ни одного столба. Да и то сказать, – сколько лет мочился, такого до сих пор не было, ткань просто пропитывалась солью и твердела... – Он присел на корточки, разглядывая отсыревший участок брезента с фиолетово-синим узором. Не удержавшись, еще раз втянул носом его приятный запах...
Улегшись спать на грубом войлоке, ворочаясь без сна, он проклинал жадного Тулена-Джерби, своих тупоголовых друзей, и все больше утверждался в собственной правоте. Пора действовать. Время пришло. Пора палить костры, точить ножи, запрягать коней и нестись, хватая ноздрями пьянящий ветер свободы. Пора...
А это пятно надо будет показать Таджибеку с Богурджи, хотя они того и не заслуживают. Пусть тоже знают, как приятно нюхать его, предварительно наполнив желудок кумысом...
Глава 3. Старые ведьмы
Две мирные старушки мирно сидели на лавочке возле стандартной пятиэтажки. Одна, более объемистая, в цветастом платке, вязала спицами нечто пестро-шерстяное, возможно, что-нибудь для внучки, потому что люди преклонного возраста не носят одежду таких кричащих расцветок; вторая, сухонькая, без аналогичного головного убора, который в свернутом виде занимал один из карманов ее кофточки, держала в руках газету, возможно, что-нибудь из желтой прессы, потому что в солидных газетах не бывает таких аляповато-кричащих заголовков вкупе с подозрительной тематической направленности фотографиями. Если обладать не очень хорошим зрением, недостаточность которого компенсирует склонность к безудержному полету фантазии, при большом желании на подобных размазанных фотографиях с равной долей уверенности можно рассмотреть голую, невероятной телесной красоты девицу или Лох- Несское чудовище – в зависимости от своих пожеланий, а также от освещения и угла, при которых довелось ту фотографию рассматривать. Кажется, старушка рассматривала картинки и сопровождающие их тексты под углом правильным, – к тому же на ее, с легкой горбинкой, носу висели старомодной формы очки, – потому что, до крайности заинтересовавшись какой-то статьей, через какое-то время она принялась громко зачитывать вслух показавшуюся ей невероятно важной информацию.
– А вот послушай, Кузьминична, что умные-то люди пишут, – подпустив в голос таинственных ноток, перед этим произнесла она. – Ученые, они врать не будут. Вот, тут так прямо и сказано: Натан Натанович Шрайбер, действительный член АН России, профессор, международный эксперт по вопросам...
– Подожди, Петровна, я сейчас, только петли досчитаю, – остановила ее старушка в платке. – Собьешь, не ровен час, тогда все мои труды насмарку. А мне Машеньке к завтрему шарфик нужно довязать. Непременно к завтрему – просто кровь из носу.
– Так ведь лето, теплынь? – подивилась Петровна.
– Это ей для самодеятельности. Праздник у них в детском садике состоится. Юбилей какой-то, что ли.
– А-а-а, ну считай, считай, – согласилась всегда покладистая подруга и какое-то время терпеливо ждала, ерзая по давно не крашеной скамейке. Периодически она бросала на беззвучно шевелящую губами подругу проверочные взгляды.
– Ну давай, давай, чего у тебя там, – наконец прекратив считать петли, разрешила Кузьминична. – Ишь, извертелась вся, словно молодуха. Только предупреждаю, если опять какую жуть мне зачитаешь, наподобие той, что в прошлый раз была, то впредь со своей газетой лучше ко мне не подходи. Мне после того всю ночь кошмары снились.
– Да нет, это статья хорошая, мирная, – возразила Петровна. – И умная, потому что умным человеком писана, профессором. Такой в заблуждение вводить не станет.
– Ну хорошо, хорошо, давай свою умную статью. – Кузьминична принялась сноровисто работать острыми спицами...
– Вот такие дела, – закончила Петровна. – Поняла, что на свете творится? Сплошные напасти.
– А что такое творится? – спросила Кузьминична.
– Да ты меня не слушала, что ли! – обиделась Петровна. – А я, дура, читала, старалась...
– Ну увлеклась я, извини. А ты давай лучше своими словами перескажи.
– Ладно. Слушай своими. В общем, этот ученый профессор Шрайбер, ссылаясь на другого ученого профессора из какого-то засекреченного американского университета, утверждает, что, несмотря на несомненные и, даже, можно сказать, убедительнейшие доказательства научной теории, которая, в свою очередь, подтверждает другие, не менее научные теории, которые ранее считались либо ошибочными, либо не совсем соответствующими теориям, которые, в свою очередь...
