сокровища глубинных недр, и засверкали те сокровища ярче самого яркого солнца с такой свирепой силой, что на другом конце света ослепло величайшее множество черных людей.
Поняли богатыри, что это само Небо вмешалось в схватку и подало знак, желая мирного исхода их поединка, и хлопнули тогда они друг друга по плечу, и ударили ладонь о ладонь, тем самым признавая чужую силу и давая клятву, что отныне станут братьями и никогда более не повернут силу своих могучих рук брат против брата.
И удалились они пировать, и перебывало на том пиру множество самого разного народа самых разных рас и вероисповеданий. И длился тот пир семь долгих недель, и было на том пиру съедено несметное количество баранов и птицы, а хлебопекам не успевали подвозить муку, ибо трудно было найти такое количество муки на всем белом свете, чтобы удовлетворить нужды всех собравшихся на великое пиршество гостей…
И только когда прошло семь долгих недель и кончился пир, подошел к монгольскому богатырю его русский брат. И приложил руку к сердцу, и склонил свою голову, и молвил: «Ты победил меня, брат, ведь только благодаря хитрости моей, и поддержке и воле Небес смог я противостоять тебе семь долгих недель». И расчувствовался тогда монгольский богатырь, и прижал к своей груди грудь своего брата, и молвил: «Ты хорошо бился, брат, ты смелый воин и поэтому будем считать, что мы равны по силе, и на том и порешим окончательно»…
После такого великодушия, проявленного к нему монгольским братом, разрыдался русский богатырь. Затем, не выдержав трогательного зрелища, к нему присоединился богатырь монгольский, и рыдали братья взахлеб семь долгих недель, не стыдясь своих благородных слез, и ничто в мире не могло заставить их ослабить свои крепкие мужские объятья»…
Из летописи летописца Фридмана. Россия, лето, 20… год.
Глава 39. Милиция. Монгольские сподручные
Кабинет главы милиции уездного города «Н» ничем не отличался от подобных кабинетов данной организации в других городах. Он был оформлен еще в советское время и с тех пор не подвергался ремонтам и перепланировкам, был прокурен до такой степени, что даже после тщательного проветривания любой заглянувший в него поневоле становился пассивным курильщиком за счет въевшегося в стены и мебель табачного дыма, а любой мало-мальски дотошный судмедэксперт мог бы собрать с поверхностей пола и обстановки сотни и сотни не видимых невооруженному глазу проб крови для исследований – как когда-то допрошенных, так и сотрудников учреждения, попавших под начальственный разнос.
Однако, допрашивать с пристрастием в этот день никого не предполагалось, посещение кабинета судмедэкспертами не планировалось, а курильщики, числом двое, были активные, так что пичкать табаком принудительно тоже никто никого не собирался.
Полковник Степан Михайлович Гордеев не глядя ткнул в переполненную пепельницу докуренную до фильтра сигарету и, не отрывая тяжелого милицейского взгляда от разместившегося по другую сторону стола майора Василия Спиридоновича Зинченко, немедленно прикурил новую. Пусть и не допрос, просто разговор – он тоже не был легким. Ему трудно было разочаровываться в майоре и как в заместителе, с которым проработал уже двадцать пять лет и пережил многое, от совместных задержаний вооруженных бандитов, до честного дележа честно заработанной двухсоттысячной долларовой взятки, и трудно было разочаровываться в нем как в человеке, которого можно было всегда попросить о чем угодно, даже о лжесвидетельстве перед женой – тот не только ни разу не отказался от оказания помощи, но, запоминая надлежащую версию якобы имевшего место события, даже не спрашивал, где, вместо рыболовных посиделок, его друг провел время на самом деле.
– Ладно, Михалыч, не тяни, – попросил майор. Он тоже не глядя ткнул докуренной сигаретой в переполненную пепельницу, и тоже немедленно прикурил очередную. Только на визави он не смотрел, хотя специально взгляда не прятал – просто задумчиво глядел в окно, на проплывающие медленно облака. – Делай, что должен, не надо меня покрывать.
– И что, по-твоему, я должен делать? – глухо поинтересовался полковник. – Что, Спиридоныч! – теперь выкрикнул он и ударил кулаком по столу так, что увесистая стеклянная пепельница подпрыгнула как минимум в полтора своих роста.
– Заводи на меня, как положено, дело, и докладывай по инстанции о поимке оборотня в погонах, вот что.
– Как у тебя все просто, – горько сказал полковник. Он перевел взгляд на окно и тоже некоторое время следил за перемещением облаков. – Но для меня куда важнее понять, как такое могло произойти. Понять, как мой заместитель, честнейший милиционер, опытнейший сотрудник, друг, в конце концов… как такой человек мог связаться с бандитами! – Он все же не сдержался, выкрикнул последнюю фразу, хотя хотел сказать это спокойно.
– Все равно не поймешь, – сказал майор Зинченко.
– А ты попробуй, объясни, – упрямо сказал полковник. – А вдруг.
– Ладно. – Майор повернул голову и посмотрел полковнику в глаза. – Попробую. Только давай договоримся… Ты спрашивай, а я буду отвечать, лады? Ну, словно на допросе. Так мне будет легче.
– Хорошо, – согласился полковник, – повторяю вопрос. Как ты мог связаться с бандитами. Не из-за денег же. Но тогда зачем? Чем они тебя взяли? Ты же ненавидишь их не меньше моего, я знаю тебя как облупленного. – Майор Зинченко пожал плечами и промолчал, а полковник вдруг ожил, как человек, которого осенила догадка. – Слушай, я, кажется, понял... Они тебя на чем-то поймали. Точно! – И так же неожиданно сник. – Нет, ерунда. На чем они могли поймать такого человека. Если ты кристально честен, если я уверен в тебе не меньше, чем в самом себе… Но тогда вообще непонятно. – Лицо полковника утратило обычную жесткость и приобрело страдальческое выражение, а голос позвучал едва ли не умоляюще: – Ну не молчи, Спиридоныч, не молчи.
– Видишь, как ты можешь заблуждаться, – безразлично, как человек, смирившийся с судьбой и готовый принять любое наказание, потому что знает, за какое благородное дело будет подвергнут страданиям, сказал майор. – У тебя опыт, ты профессионал, но это-то тебя в данном случае и подводит. Ты, как бы это сказать… мыслишь стереотипами, шаблонно, по накатанному. «Вот он связался с бандитами. Как такое могло произойти. Ага, его на чем-то подловили. Та-а-ак, размышляем дальше… На чем же? Наверняка это не деньги. Тогда что. Ага, скорее всего человек сломался под угрозой безопасности его семьи»…
– Правильно! Наверняка они тебе угрожали! И чем тебя шантажировали? Обещали расправиться с женой? Или похитить маленькую Леночку? Но почему ты сразу не пришел ко мне!
– Вот, опять… – майор невесело усмехнулся. – Ты даже не пытаешься вникнуть в то, что я пробую тебе втолковать.
– Ладно, молчу, – пообещал полковник. – Извини, что перебил. Просто не могу спокойно смотреть, как мой лучший друг… – Он закурил и теперь молча смотрел на зама, как бы подбадривая его взглядом.
– Так вот… – Майор тоже закурил. – Как и следовало ожидать, твой опыт в данном случае служит тебе плохую службу. Ты мыслишь привычными категориями и поэтому видишь все в неверном свете. Начнем с того, что никакие они не бандиты.
– А кто? – оторопел полковник. От удивления у него отвисла челюсть и едва не выпала изо рта сигарета. – Я, конечно, обещал не перебивать, но тут, извини…
– Кто говоришь… Национальные партизаны, – спокойно пояснил майор.
Теперь сигарета выпала. Даже не заметив этого, полковник некоторое время смотрел на зама как на умалишенного, потом сглотнул и, опомнившись, поднял сигарету с поверхности стола.
– Кто-кто? – осторожно переспросил он, невольно вспомнив содержание рапорта о задержании своего заместителя в составе неуловимой интернациональной банды, терроризировавшей население округи на протяжении полугода.
«…числа сего года поступили данные, что рецидивист Гнедко Аркадий Яковлевич, осужденный по статье… приговоренный к семи годам исправительной колонии строгого режима и сбежавший из мордовской ИТК №… может находиться по месту прописки: поселок Муравьино, ул. Крепостная 5. В связи с этим было
