Померились силушкой и судьбы народные тем порешили. А коли мой единоборец споткнется? А коли у тебя какая-нибудь тайная ухватка заготовлена? Всякий нечаянный случай надлежит устранить. Посему слушай мой окончательный приговор. Состязаться будете троекратно. Причем в самых разных единоборствах. И каждый раз вы обязаны выставить иного поединщика.
– Пощади, великий хан! – взмолился Добрыня. – Войди в наше положение. Да нас вместе со слугами всего четверо.
– Пусть тогда и слуги за родной город усердствуют. Менять свои условия я не собираюсь. Не устраивают они тебя – подите прочь. За Днепром увидимся.
– Есть вопрос насчет намечающихся единоборств. А нельзя ли их заранее оговорить?
– Про то узнаете в последний час. Все, ступайте. Кибитка для вас поставлена, угощения поданы. Ешьте, пейте, веселитесь. Девок нет, не обессудьте. В набег девок с собой не берем. Дабы злее быть. Завтра, как только солнце выше моего бунчука встанет, сразу и начнем.
Когда послы покинули ханскую кибитку, Добрыня с досадой молвил:
– Обвел нас проклятый Ильдей вокруг пальца. Боюсь, одолеют завтра печенеги. Я-то сам в любых единоборствах ушлый, а вот на вас надежда слабая.
Хотя переговоры с ханом оставили горькое впечатление, спали в эту ночь крепко, причиной чему было, наверное, доброе вино, употребленное на сон грядущий. К мясным яствам даже не притрагивались – кабы не отравили их коварные печенеги.
Поднялись с первым светом. Куплет, сочиненный Добрыней накануне решительных событий, был невесел:
Ко времени, назначенному для начала состязаний, от печенежского гуляй-города осталось немного: кибитка самого Ильдея да еще огромная – в несколько квадратных верст – язва, пятнавшая нежно-зеленую шкуру девственной степи (впрочем, целиком обозреть ее могли разве что небожители).
Основные силы степняков, не дожидаясь исхода поединка, двинулись дальше к Днепру. Невольно напрашивалась мысль, что хан затеял состязания без особой цели, а единственно дабы развеять дорожную скуку. От этих предчувствий богатыри еще более закручинились.
– С соизволения духов земли, воды и неба – начнем! – изрек Ильдей, настроенный куда более благодушно, чем накануне. – Ответь мне, Добрыня Никитич, во что забавы ради играют киевляне?
– Много во что, – богатырь отвечал предельно осторожно, все время ожидая подвоха. – В горелки, в шары, в зернь, в кости, в бабки, в пристенок, в свайку, в отгадыши.
– А в тавлеи играют?
– Смотря в какие. Есть тавлеи индийские, чатурангой называемые. Есть аравитянские – шатрандж. Правила у них разные, а фигуры одинаковые – пехотинцы, конники, слоны, ладьи да царь с царицей. Эти игры даже холопам доступны. А вот недавно из Франкского королевства другую забаву завезли – шахматы. С ней до конца еще не разобрались. Но, по всему видать, что игра сложнейшая и интереснейшая.
– Нет, я про другие тавлеи говорю, которые попроще. Вместо фигурок там точеные кружочки. Двигать их можно только вперед, а бить в любую сторону.
– Так это ты о шашках речь ведешь, великий хан! – Добрыня понимающе кивнул. – Знаем мы такую игру. Да только вот беда – все толковые игроки в Киеве остались. А мы, убогие, все больше зернью увлекаемся.
– Однако сегодня кому-то из вас придется играть в шашки… Я со своей стороны выставляю мудрого Кюскелая, меня самого этой игре обучившего.
Из толпы ханских приближенных появился едва передвигающий ноги старец, с дряблого подбородка которого свисало несколько длинных седых волосков. На вытянутых руках он нес роскошную, инкрустированную перламутром игральную доску с заранее расставленными шашками. Белые были выточены из слоновой кости, а черные – из драгоценного турмалина.
– Почту за честь сыграть со столь почтенным человеком. – Добрыня довольно небрежно кивнул приближающемуся старцу, но тот не ответил: то ли зрением был слаб, то ли боялся рассыпать шашки.
– Э, нет! – решительно возразил Ильдей. – Ты забыл наш уговор. Три разных состязания – три разных участника. А тебя, славный витязь, мы оставим напоследок.
Добрыня отошел в сторонку и созвал своих спутников на совет. Сразу выяснилось, что о шашках никто из них не имеет ни малейшего представления, даже Никон, прибывший из культурного города Царьграда.
– Тем не менее играть придется тебе. – Добрыня прихватил рясу на груди монаха в кулак. – И попробуй только вякнуть, что какой-то святитель это запрещает. Я тогда тебя заново окрещу, но не распятием, а дрыном. Доску шашечную видишь? Туда, ублюдок, смотри! На ней клетки. Белых не касайся, а по черным будешь шашки двигать. Как? Это я тебе сейчас растолкую. Латинскую азбуку не забыл? Пометь у себя в уме горизонтальные полосы латинскими буквами – а, бе, це и так далее. Вертикальные пометь числами, начиная с единицы. Нижняя левая клетка на доске будет «а- один». Противоположная ей по косой линии – «ха-восемь». Если я тебе скажу: «а-три» на «б-четыре» – так и двигай. Понял?
– Понял, – дрожащим голосом ответил черноризец. – А хан против подсказок возражать не будет?
– Сомневаюсь, что он знает латинскую грамоту. Да и числа я буду называть тоже по-латински. Запомни главное – твое дело двигать шашки. И ничего больше. Никаких чувств. Даже если на доске останется одна-единственная шашка.
И вот шашечная партия, ставкой в которой был – ни больше ни меньше – стольный город Киев, началась.
Старец двигал шашки специальной сандаловой палочкой, а Никон – собственной дланью, на которой сохранились следы вчерашнего ужина и сегодняшнего завтрака.
Лучшие места возле игроков достались, конечно же, Ильдею и Добрыне. В затылок им дышали зеваки из ханского окружения. Сам Ильдей напустил на себя царственную важность, а Добрыня все время что-то бормотал.
С первых же ходов начался разгром Никона. Под одобрительные возгласы степняков его шашки одна за другой исчезали с доски. Вскоре наступил трагический момент, когда одна белая шашка осталась против пяти черных. Право хода – несомненно, последнего – принадлежало Никону. И он сделал его, последовательно обойдя все шашки соперника и попутно оказавшись в доведях.[54]
В стане печенегов настало тяжкое недоумение. Старец замер, вытянув вперед худую шею, словно заранее подставляя ее под секиру.
Недобрую тишину первым нарушил Добрыня:
– У нас так говорят: не везет в игре, повезет в любви. Уверен, что почтенного Кюскелая ожидает сегодня встреча с красавицей, благоволящей ему.
– С плетью его встреча ожидает! – бесцеремонно отпихнув старца, Ильдей сам присел к доске. – Одна игра не игра. Одна победа не выигрыш. У нас так говорят. Теперь я играю белыми.
Вторая партия разительно отличалась от первой, хотя закончилась с тем же результатом. На сей раз Никон, направляемый подсказками Добрыни, не давал сопернику никаких поблажек и в десять ходов очистил доску.
